— Я ждала ребенка, Дэвид. Я собиралась сказать тебе об этом после выставки. Думала, у нас будет двойной повод отпраздновать. А если бы выставка не удалась, эта новость скрасила бы горечь поражения. Так я думала. Наивная. Тебе нужна была вечность. И я могла тебе ее дать. Твои гены, твое потомство, память о тебе. Но в больнице у меня случился выкидыш. Твоя вечность вытекла из меня вместе с кровью и впиталась в больничные простыни. Ее выскребали из меня руки в резиновых перчатках.

Дэвид сложил ладони в молитвенном жесте. Мари смотрела на его разжиревшее тело, и ей хотелось пнуть его, чтобы оно покатилось к краю и упало вниз со скалы.

— Тебе это удалось. Ты убил меня и нашего ребенка. С тех пор я чувствовала себя живым трупом. Без чувств, без мыслей. А мои друзья считали, что ты погиб. Черное стало белым. Как в «Гребне Клеопатры», где все было не тем, чем казалось. Это ты заставил меня убивать. Я задушила подушкой мужчину, который издевался над своей женой, унижал ее, избивал. И на полученные от нее деньги хочу возродить наш ресторан. Он ужасно выглядит. Да, я заглянула туда. Дешевая забегаловка с плесневелыми стенами.

— Я не понимаю, о чем ты… Ты никого не убивала… Это я был болен, а не ты, Мари…

— Видишь это ружье? Я украла его у слепой женщины. Вошла в комнату, сняла со стены и сунула в сумку. Видишь, на что способна твоя маленькая Мари. Та женщина не желала видеть своего сына, а теперь он мертв. Фредерик покончил с собой, потому что я убила человека. Отомстила за то, что ты сделал со мной. Ты был рядом в тот момент, ты тоже убивал его. Это такая же правда, как то, что я стою здесь с ружьем, из которого убили кроликов Фредерика. Все взаимосвязано, Дэвид. За все в жизни надо платить. Ты готов заплатить?

Она ткнула дулом ему в лоб. Печать Каина. Глаза его расширились. Дэвид открыл рот в безмолвном крике, потом закрыл. Медленно опустил голову, чувствуя, что проиграл. Мари перевела взгляд на воду. Священную гору не было видно из-за тумана. Милостивые боги скрыли ее сегодня от грешников. Мари подумала о Фредерике. О том, что сама положила начало цепи событий, которая привела к убийству старой женщины, лежащей в коме. Она представила, как Фредерик сидит в машине и его ноги в туфлях на высоких каблуках жмут на педаль газа, чтобы сбить человека. Никто никогда не узнает, что произошло на самом деле. Известно только одно: в последний момент он передумал. Решил покончить со своим жалким существованием. Он не был счастлив. Не был счастлив.

В голове у нее все перемешалось.

Фредерик. Мари опустила ружье. Она вся промокла и замерзла. Подождала, пока Дэвид поднимет голову. В его глазах была мольба. Достаточно.

— Если б ты тогда навестил меня, Дэвид, мне стало бы легче. Я могла бы простить тебе все. Если бы ты навестил меня хоть один-единственный раз. И попросил прощения. Одно только слово. «Прости».

Слезы. Усталость. Бесконечность. Эта тряпка у ее ног. Назад пути нет. Но существует милосердие. Мари опустила ружье на землю. Дэвид тут же вскочил и подошел к ней. Она решила, что он хочет закончить то, что ему когда-то не удалось. Она не стала бы сопротивляться. Но Дэвид обнял ее и прижал к себе. Гладил по волосам нервными, отчаянными движениями.

— Я люблю тебя, Мари. Правда люблю. Без тебя я ничто. Мне ничего не нужно. Скажи только «да», любимая, и я сделаю для тебя все. Мы можем снова открыть ресторан. Пусть не здесь, в другом городе… Начнем все сначала. Будем жить просто и счастливо, я снова буду творить. Творить для тебя. Вложу всю свою душу в скульптуры. Я буду петь для тебя. Готовить еду. Да я жизнь отдам, только чтобы ты снова в меня поверила. Как тогда, когда я сам в себя не верил…

Он поцеловал ее, и Мари почувствовала, что ее колени слабеют. Дэвид поддерживал ее, она ощущала, как вода затекает за шиворот и течет по спине. У его губ был такой же вкус, как и раньше. Никто не целовал ее так, как этот мужчина. Забыть бы все и снова довериться ему. Но тут она увидела перед собой Фредерика. Его улыбку. Со вкусом подобранную одежду. В ушах зазвучал его мягкий смех. Она оттолкнула Дэвида. Он смотрел на нее с любовью? Или с ненавистью? Неважно. Она никогда не узнает. Она не заслужила счастливый конец.

— Я прошу тебя только об одном, Дэвид Коннолли. Исчезни. Исчезни из Коннемары. Оставь ее мне. И никогда больше не возвращайся. До самой смерти.

Анна сидела за столом и пыталась сообразить, зачем выражать связи между продажей и покупкой товаров математическими формулами, если достаточно всего пары логичных фраз. «Продавай то, что люди хотят купить. Ставь ту цену, которую люди готовы заплатить». Делай то, что ты умеешь делать хорошо. Анна думала над аргументами Фандиты, но не видела в них никакого смысла. На бумаге рассуждения о конкурентоспособности малых стран на мировом рынке выглядели компетентными и вполне обоснованными, но какая от них польза на практике? Людям куда понятнее простые фразы, которые вертятся сейчас у Анны в голове. Или она снова завидует дочери, потому что та умнее и талантливее? Может, Анна просто слишком глупа, чтобы понять пользу всех этих исследований. Такое тоже весьма вероятно.

Пол под ней закачался, напомнив Анне о том, что это — одно из преимуществ жизни на воде. Ритмичное успокаивающее покачивание на волнах компенсировало отсутствие всех других удобств. Неудивительно, что люди охотно отправляются в кругосветные путешествия. Вокруг только вода, с собой — лишь самое необходимое, и ты как будто снова оказываешься в материнской утробе, вдали от всех стрессов цивилизации.

Зевнув, Анна откинулась на спинку кресла. Послышались шаги на лестнице. Вскоре в дверях показался Грег, в потертых джинсах и рубахе, несмотря на холод, и босиком. Светлые волосы завивались от влажности.

— Без обуви? Ты простудишься! Сейчас же декабрь!

Грег засмеялся, подошел к ней и коснулся ее щеки. Рука его была теплой, как всегда.

— Я вообще-то зашел спросить, не хочешь ли ты стаканчик холодного пива, но, наверное, ты предпочтешь кофе.

Анна плотнее запахнула шерстяную кофту, которую одолжила у него.

— Это было бы чудесно. Если ты приготовишь такой, как я люблю.

— Я приготовлю мой кофе. Уверен, он тебе понравится. Ты забыла, ведь это я научил тебя готовить настоящий кофе.

— Я умела и раньше!

Вскочив, Анна шутливо ткнула его кулачком в живот, но он ловко поймал ее запястья и с улыбкой смотрел, как она пытается высвободиться. Потом отпустил ее и сжал в объятиях. Анна обвила руками его талию и уронила голову ему на грудь. Она слушала его ровное сердцебиение и думала о том, как давно не чувствовала себя в безопасности. Грег ласково погладил ее по голове.

— Так ты будешь кофе?

Она высвободилась из его объятий. Увидела веселые искорки в глазах.

— Оставьте меню. Может, попозже мне захочется чего-нибудь еще.

Грег исчез и вернулся с двумя дымящимися кружками. Протянул Анне одну, она обхватила ее руками и сделала глоток.