И что будет, когда вернется?

Закусила губу, безотчетно теребя волосы и вздыхая. Снова обошла комнату, но легче не становилось, напротив — хуже. Разъярившись, я пнула обломок какого-то сундука, села на край кровати и задумалась. После бурного дня неудержимо хотелось спать…

Но, конечно, я не могла уснуть здесь, потому на носочках пробежала через длинный коридор между комнатами, вошла к Незабудке и устроилась на покрывале рядом с сестрой. Сиере что-то снилось, и она улыбалась во сне, а я подумала, что тоже хочу увидеть ее детский сон — простой и безмятежный, без тревог и взрослых мыслей.

Придвинувшись ближе и обняв Сиеру, я закрыла глаза.

Шариссар

Лиария была в черном.

Ее лицо закрывала маска — оскалившаяся морда самой Смерти — жестокой и беспощадной. Черный шелк платья прерывался шипами и колючками, плыл за королевой чернильной темнотой, шлейфом из летучих мышей и пепла. Там, где ступала нога темнейшей, плавился камень, и золотой узор стекал с плит, словно слезы по тем, кто шел на войну. Ее тонкие белые руки, украшенные браслетами с острыми иглами, взметнулись вверх, и зал затих, хотя тише быть уже не могло.

— Передышка закончилась, мои паладины! Достаточно мы ждали! Пришло время, пришел час расплаты и порабощения, пришла пора отплатить за годы войны, за сотни наших солдат, сгнивших в подвалах Светлых, за наши оборванные кровные нити! Я чувствую каждую из них, — белые руки оплелись красной сетью, — каждую держу в руках! И умираю с каждой, что обрывается! — Паладины смотрели на королеву, и в их темных взглядах пылала любовь. Пять десятков стражей — самые сильные и могущественные воины Оххарона — готовы были отдать свои жизни ради прекрасной Лиарии. — Я держу нити каждого из вас! — выкрикнула она. — Я знаю ваши мысли и желания, я чувствую ваш огонь, готовый сокрушить Пятиземелье! Не будет больше слез по ушедшим за грань, не будут плыть в ночном небе оборванные нити, я говорю — довольно! Пора поставить этот мир на колени! Окончательно и навсегда!

— Навсегда! — Рев прокатился по рядам паладинов, открытая ладонь каждого взлетела и ударила в грудь, облаченную черным доспехом.

— Время пришло!

За спиной Лиарии десяток магов устанавливали пространственную арку. Но не привычную всем, с синим заревом между камней, а чуждую, новую. Она тянула друг к другу миры, соединяла их коридором. Между двух черных колонн дрожало зарево красного пламени, словно жерло вулкана. И за вспышками пламени стражи видели другой мир — раскинувшееся на берегу здание, зеленый лес, кусок стены…

Лиария замерла и осмотрела четкие ряды паладинов. Словно всмотрелась в душу каждого.

— Вы готовы отдать жизни, если это потребуется Оххарону?

— Да! — Крик слаженный, вырвавшийся из множества глоток, как из одной.

— Вы готовы умереть ради вашей королевы?

— Да!

— Вы готовы принести мне победу?

— Да!!!

Эхо ударилось о своды Хрустального Замка и затихло.

— Кто поведет нас, темнейшая? — Норт преклонил колено, обращаясь к королеве.

Но ответить она не успела.

— Как обычно, — раздался негромкий голос, — я.

Лиария повернула голову и встретилась со взглядом Шариссара. И ее не обмануло спокойствие его лица. Это тоже была маска — такая же, как скрывала сейчас облик самой королевы. В черно-синих глазах дарей-рана бушевала ярость. Впервые Лиария видела ее, впервые паладин позволил ей увидеть!

И эта буря была вызвана тем, что его, главнокомандующего армии, в этот зал не позвали. А дату наступления назначили за его спиной, не поставив в известность Шариссара.

Лиария медленно улыбнулась:

— Не в этот раз, дарей-ран. Твои заслуги и так достаточно велики, и эта битва уже не твоя. Стражей поведет Норт Четырехпалый.

— Вы предлагаете мне остаться во дворце, пока мои стражи будут воевать? — процедил он.

— Да, ты останешься в Оххароне, мой паладин. — Маска на ее лице скрывала глаза, но губы улыбались. — И это приказ, который не обсуждается.

Арка вспыхнула красным и погасла, выстраивая переход в другой мир. Королева взмахнула рукой.

— Когда вы ступите на землю врагов — приказываю: забудьте о жалости и милосердии! Никого не щадите! — выкрикнула она. — Никого! Уничтожьте врагов, сотрите с лица миров ненавистный Хандраш, принесите победу вашей королеве!

— Да будет так! — в один голос отозвались пять десятков глоток.

Шариссар шагнул к арке, наплевав на приказ, но пространство вспыхнуло, откидывая его. Паладин отлетел, перевернулся в воздухе и приземлился на ноги, пригнувшись, как зверь, для прыжка. Обернулся, обнажая удлинившиеся клыки.

— Ты показываешь зубы мне, паладин? — Маска исчезла с лица королевы, и Лиария окинула Шариссара гневным и высокомерным взглядом. — Не слишком ли ты забылся? Кажется, многочисленные заслуги ударили тебе в голову, страж? Ты забыл свое место?

— Пропусти меня в Хандраш, — процедил паладин, не убирая клыки. Ему было наплевать. Уже на все наплевать, он знал лишь, что на Риф двинутся десятки тех, кто не оставит от Академии ни камня. Время текло сквозь пальцы, и он ощущал его бег, каждую песчинку промедления, которая может стоить жизни Леи. — Пропусти, Лиария!

— Зачем? — Ее голос стал обманчиво мягким, ласкающим. — Зачем, страж? Ты свою миссию выполнил. Не переживай, ты хорошо обучил паладинов, и они умеют убивать. Они сотрут с поверхности миров этот Хандраш, растопчут в пыль, разорвут клыками каждого на своем пути… — Лиария почти мурчала, словно довольная кошка, всматриваясь в красные глаза Шариссара. Мгновение, и он оказался рядом, сжал руками горло темнейшей.

Стражи вскинулись, звякнуло оружие, но королева лишь взмахнула рукой, приказывая не двигаться.

— Пропусти меня, Лиария, — прорычал Шариссар. — Не усложняй. Лучше пропусти по-хорошему.

— Не то что? — выдохнула она, прильнув к его рукам. — Что ты мне сделаешь? Ты забыл, кто я, слуга?

Женское тело под его ладонями растаяло, разлетелось стаей каркающих птиц и вновь соткалось в фигуру за его спиной. И новое, теперь белое платье развевалось на ветру, плыло туманом, раскидывалось крыльями. Сейчас она была прекраснее богини.

— Ты глупец, Шариссар! — в голосе темнейшей теперь тоже была ярость. — Ты мог бы получить все в этом мире и в любом из подвластных мне. Ты мог бы получить меня! Но выбрал девчонку из Светлых! Думаешь, я не знаю, для чего ты так стремишься в Хандраш? Надеешься спасти ее?

Паладин сделал к Лиарии шаг, и она вновь растаяла, возникнув за спиной. В красном. В багровом, словно свет сердца, платье. И рассмеялась. Повела ладонью, накрывая их с паладином пологом безмолвия, решив, что эта беседа не предназначена для ушей стражей.