– Слушай, Майка, как тебе идет! Это твой стиль! Тыпомолодела лет на десять. Блеск.

В маленьком ресторанчике с веселым названием «Сивый мерин»было мало народу и обстановка вполне располагала к откровенному разговору.

– И почему ты не захотела ехать к нему? По-моему, очень дажемило с его стороны... Он явно в тебя влюбился, разве плохо? Говоришь, онинтересный?

– Ну да... Но я не хочу, он женат, давно и прочно, что мнетам светит?

– Любовь! Чего еще тебе надо? Хомут на шею?

– Нет, просто я не хочу... Я ставлю себя на место егожены... Мне неприятно...

– Глупости какие! Он же не трахаться тебя к себе приглашал.Это и вправду не очень красиво, а пообедать с девочкой... Дура ты! Ой, слушай,а вдруг он педофил?

– Что? – ахнула Майя.

– Как ты могла отпустить ребенка с совершенно чужим дядькой?

– Перестань, это чушь! Я знаю, где он живет, знаю егофамилию, да и вообще...

– А какая у него фамилия?

– Красивая фамилия. Ясный.

– Ясный? Он не родственник хоккеиста?

– Он его отец.

– Кино и немцы! Ты говоришь, он женат?

– Да, он сказал, что жена на Новый год в Канаду к сынуулетела...

– Минутку... – Инна открыла свою объемистую сумку иначала судорожно в ней рыться.

– Что ты там ищешь?

– Сейчас, сейчас, черт, где же это... Ага, вот!

Она вытащила из сумки глянцевый журнал, с которым активносотрудничало их агентство.

– Вот, полюбуйся!

На развороте журнала был портрет молодого красавца в длинныхшортах и черной футболке. Он сидел на балконе, выходящем на какой-то водоем, толи озеро, то ли залив, положив ноги на перила. Репортаж назывался «Ясномудалеко не все ясно».

– Ну и зачем мне это смотреть? – пожала плечами Майя.

– Дай сюда! – вышла из себя Инна. Она полисталажурнал. – Ага, вот. Вопрос корреспондента: «Каковы ваши отношения сродителями?» Ответ: «Мама уже два года живет со мной. Они с отцом развелись!»

Майя вспыхнула.

– Ну и что?

– Как что? Он же тебе наврал...

– Ну наврал, и что дальше?

– Но ты же говорила, он тебе нравится... – немногорастерялась Инна.

– Инка, как ты думаешь, зачем он соврал? – упавшимголосом осведомилась Майя.

– А зачем они вообще постоянно врут, что женаты или,наоборот, холосты, в зависимости от возраста и ситуации. К примеру, на курортеон говорил бы, что холост или вдов, а в Москве сказал, что женат. Кто тебязнает, вдруг ты замуж соберешься. Он небось считает, что невесть какой завидныйжених. Ученый на «Ниве», тоже мне герой нашего времени! Курам на смех! Но ты сним все же переспи, мало ли...

– И не подумаю! А что ты хотела сказать, «мало ли» что...?

– А вдруг он офигительный любовник? Тогда...

– Инка, ты же знаешь, я так не могу...

– Да я знаю, ты дура набитая... Кино и немцы!

... – Майя, мы тут! – закричала Василиса,подпрыгивая в густой толпе.

Кевин Костнер был на полголовы выше толпы.

Какая я дура, другая бы радовалась, что он в разводе, а я...я обиделась... По-настоящему обиделась... Наверное, я все-таки влюбилась внего, а он со мной, как с назойливой приставучей бабенкой... выставил заслон.Ну и черт с ним. Это в конце концов не роковая страсть. Пусть гуляет насвободе. По сценарию у меня роман с Игорем, отцом Василисы. Это куда нормальнее.

– Майя, теперь я вижу, что не зря вы бросили нас, –восхищенно покачал головой Борис Андрианович. – Вы очаровательны с этойпрической!

Она ничего не ответила. Мели Емеля, твоя неделя.

Василиса сперва села между ними, но когда на место перед нейплюхнулась высокая полная дама с пышными волосами, Майя поменялась местами сдевочкой, иначе та ничего бы не увидела. Зазвучала увертюра, он взял ее руку,поднес к губам. Она хотела вырвать руку, он не позволил. Не стану подаватьвида, что обиделась, что что-то знаю... слишком много чести... волновалась она.Нет, я буду вести себя как ни в чем не бывало, а как только уедет Василиса, япошлю его куда подальше... Нет, посылать я просто не умею, но я... я уедук тетушке, пока праздники и она еще жива, моя милая славная тетушка АнгелинаИгнатьевна. Но это всего один день. Ну и пусть... Кстати, из Питера я могу ещекуда-то поехать, в какой-нибудь маленький городок, куда не валят валом туристыи где можно снять номер в гостинице не за бешеные деньги. Побуду там до концадурацких праздников... Эта мысль так понравилась ей, что она тряхнуламелированной головой и стала слушать знакомую чудную музыку, искоса поглядываяна Василису, которую зрелище, похоже, захватило целиком. А правая рука Майи всееще была во власти этого вруна... Пусть, если ему так приятно, в конце концовон много сделал для Василисы, и спасибо ему за это.

– Вы на меня сердитесь, за что? – обжег он своимдыханием ее нежное ухо.

Черт бы его побрал!

– Нет, что вы...

– Нельзя ли потише! – шикнул кто-то сзади.

Он отпустил ее руку. Руке стало грустно. Именно так, толькоруке... ей захотелось опять в тепло его больших ладоней. Нельзя поддаваться нафизическое воздействие, пыталась урезонить себя Майя. Он меня волнует, потомучто у меня давно этого не было... но я и не хочу... с ним... Он тожеиспользует меня и скажет, что вся жизнь не может пахнуть елкой и мандаринами ипротекать под «вальс цветов»... Тетушка, родная, как хорошо, что я не успелатебя пришить!

В антракте Василиса задыхалась от восторга:

– Ой, Майечка, дядя Боря, я так рада! Мне так нравится! Ятоже хочу быть балериной! Как вы думаете, меня возьмут учиться на балерину?

– Боже мой, не вздумай! – воскликнул БорисАндрианович. – Это не жизнь, а каторга! Вечно голодная, тощая,заморенная... к тому же тебе уже поздно, в хореографическое училищепринимают, по-моему, семилетних...

– Неважно, пусть я буду голодная, пусть!

– А слух у тебя есть? – спросила Майя, уже понявшая,что слуха у нее нет.

– Нет, со слухом беда, так бабушка говорила. Она хотела меняна скрипке учить или хотя бы на пианино, но потом махнула рукой. А без слуханикак?

– Без слуха исключено!

Казалось, она вот-вот расплачется. Но выручил БорисАндрианович.

– Не страшно, Вася! Не можешь стать балериной, станьбалетоманкой.

– Что это такое?

– Балетоманы – это такие люди, которые обожают балет,ходят на все спектакли, знают о балете все, знакомы с балеринами итанцовщиками... Они живут в этом мире, а сами танцевать не умеют, им этонеобязательно!