– Что вы имеете в виду? – настороженно захлопал веками Спартак.

– Я имею в виду отстрел нашей заводской элитной популяции. – Захарчук уточнил это шутливым тоном.

– А… – мрачно протянул Спартак. – Но меня-то за что?

– А до кучи. Вот, например, за что Ермака застрелили?

– Мне сие неизвестно.

– А вот мне кажется, что известно.

Спартак вытаращил глаза, не понимая, о чем речь.

– Посудите сами, вы тут постоянно находитесь, причем один… И в ту ночь вы были здесь. И к Пал Палычу могли зайти, взять его пушку… спуститься в подвал за чем-то… например, за прослушивающей аппаратурой, которую там спрятали… а вас встретил Ермаков…

– Да как вы смеете?! На что намекаете? Нет, вы утверждаете! Убирайтесь отсюда вон! Чтоб оговаривать людей, надо иметь доказательства!

– Чш, чш, – замахал на него рукой Захарчук. – Я к примеру говорил…

– Вон! – тихо выговорил Спартак Макарович, негодуя.

В коридоре Захарчук пожал плечами, не зная, на ком остановить свой выбор…

– Сегодня она уже не позвонит, – повесила нос Маля. – Я не убедила ее, не так с ней разговаривала, не так…

– Она боится, – оправдал Соню Князев.

– А мы теряем время, застряли в этой дыре. Паша, если Соня не поможет, что будем делать?

– Неплохо бы получить козырные карты… Мы делаем все зависящее от нас, а там как выйдет. Замерзла?

– Здесь прохладно, – поежилась Малика.

– Иди, я тебя согрею.

Маля забралась с ногами на узкую кровать рядом с Князевым, он прижал ее к себе, но тут же схватил зазвонивший телефон.

– Слушаю!

– Это Клим. Паша, у меня есть одна новость. Хорошая.

– Давай, порадуй.

– Только что ребята звонили из Москвы, они нашли сбытчиков. Пока те берут несколько машин на реализацию, а потом, если машины оправдают себя, мы договоримся о поставках всей мини-техники. Между прочим, я загнал две штуки нашим фермерам.

– Уже неплохо.

– Да, неплохо, – заворчал Клим. – Только бабки перечислить некуда, счета арестованы. Но я что-нибудь придумаю. Как у тебя дела?

– Ждем и надеемся, – лаконично ответил Князев. – Что у вас?

– Тоже ждем и надеемся. Ну, очень ждем.

– Клим, как там мои? – спросила Маля.

– Порядок. Лекарства купил, отвез им, дедушку… то есть твоего мужа успокоил, продуктами их завалил, с Лялей провел беседу. Да, Паша! Захарчук просмотрел пленку из твоего кабинета, там ноль. Все, пока.

Князев снова притянул к себе Малику:

– А почему ты Монтана?

– Помнишь, была популярна фирма «Монтана»? А на лейблах фирмы изображен орел с распростертыми крыльями. Однажды при мне рассказали анекдот: ворона раскрыла крылья, осмотрела себя и говорит: «Ух ты, Монтана!» Все смеялись, а я нет. Начали смеяться надо мной, мол, юмора не понимаю. А я ответила: все мы думаем, что орлы, а на самом деле примитивные вороны. Посмеялись и над моими словами, а ко мне приросла кличка Монтана, меня не рисковали называть просто вороной.

Князев закатился от хохота, представив Малику с серьезной миной и с раскрытыми вороньими крыльями.

– И тебе смешно? А по-моему, это дурацкая кличка и анекдот тоже.

– Кровать узкая, – вздохнул он. – Как мы поместимся?

– Сдвинем две, получится одна широкая.

– Точно, – согласился Князев, вставая. – Нам осталось двигать мебель до завтрашнего утра, или… Лучше или, да?

Пошел третий час ночи. На месте медперсонала устроились оперативники, одетые в униформу медиков. Из ближних помещений, примыкающих к палате Князева, пациентов переселили, там тоже расположились оперативники. Урванцева проводила время в пассивном ожидании в кабинете у Югова, просматривая прессу. Он же не имел столько терпения, с непривычки места себе не находил.

– Вы уверены, что они придут? – спросил он.

– Не сегодня, так завтра, – ответила она. – Им нужен мертвый Князев.

– Завтра их тоже будут весь день караулить?

– Обязательно. Они и днем могут прийти, но это опасно, поэтому обычно бандиты выбирают ночь.

Вдруг по рации ей сообщили:

– Подходят ко второму входу.

– Сколько? – спросила Урванцева.

– Трое. Мы готовы. Входят…

– Действуйте по плану. – Она взглянула на Югова, который, сидя в кресле, постукивал ступней по полу. – Да не нервничайте вы так.

– Легко сказать. А вы не пойдете их арестовывать?

– Пойду. – Она уткнулась в журнал. – Когда их возьмут…

Замок открыли легко. Три человека проскользнули в клинику, подождали, пока глаза привыкнут к темноте. Посмеиваясь, видно, дело им представлялось плевым, двое навинтили на стволы пистолетов глушители, осторожно двинули по лестнице на второй этаж, где слегка светилось матовое стекло двери. На крошечной площадке постояли, вслушиваясь в звуки, а тот, кто был без оружия, смазал дверные петли. Но когда открывали дверь, задребезжало стекло, три человека замерли в нелепых позах, словно на их плечи бросили по мешку с песком. Лихорадочно повращав глазами, они успокоились – все тихо. Выглянули в коридор. Неподалеку у двери палаты Князева на стуле спал всего один охранник, второй стул пустовал. Двое с оружием пропустили третьего, тот на цыпочках приблизился к охраннику, приложил платок к его носу, охранник обмяк. Молодой человек махнул рукой сообщникам, те появились в коридоре…

Едва налетчики очутились у палаты, два оперативника, двигаясь точно так же бесшумно, взлетели из цокольного этажа на второй и затаились по бокам двери. Вскоре они услышали легкое движение, один из них приподнял кисть руки, мол, внимание. На лестничную клетку проскользнул мужчина, но не успел и охнуть, как уже лежал на полу недвижимо…

Тем временем еще двое проникли в палату, один, держа наготове пистолет, смотрел через щель в коридор, второй готовился к выстрелу. Белая кровать с человеком, накрытым простыней, в темноте была видна отчетливо. Аппаратура поддержания жизни работала с чуть слышным шумом, ее можно было определить по мелким огонькам. Второй выстрелил два раза в тело на кровати и сказал:

– Готово!

Внезапно разом отодвинулись две ширмы, из-за них выпрыгнуло, казалось, человек десять. Стрелка схватили за руку, он упал на колени. Но у другого киллера реакция оказалась молниеносной, он умудрился выскочить в коридор, рванул к выходу. Едва очутился на лестничной площадке, как споткнулся о неизвестно что и свалился, заскользив по лестнице вниз, сверху на него обрушилось нечто тяжелое и большое, придавило, шипя: