на описание организации отопления в медсанбате (первого отопления в первую военную зиму), мы не сказали того, что все эти изменения, усовершенствования и переделки пришлось делать уже тогда, когда пошёл поток раненых, а поток этот был велик. Хотя эвакуация всех обработанных проходила вполне своевременно, и большого количества раненых в батальоне не накапливалось, однако, все звенья санбата должны были работать с большим напряжением и предельной нагрузкой.

Помня об ошибках первых дней работы и считая, что поток раненых может длиться неопределённо долго, так как стало известно, что бои у Невской Дубровки идут очень ожесточённые и пока видимого успеха не приносят, Алёшкин решил в медицинской роте с первых же часов установить строгий график работы с выделением для каждого врача, медсестры и санитара обязательного времени на отдых. Люди, понимая необходимость такого графика, строго его придерживались, и единственным нарушителем был, пожалуй, сам Борис. Ему после работы в операционной, в которой он проводил столько же времени, сколько и другие хирурги, как командиру медроты, в часы отведённого для отдыха времени приходилось решать большое количество организационных и административных вопросов.

Затруднительное положение личного состава батальона усугублялось ещё и тем, что питание его значительно ухудшилось. Запас продуктов, взятый с собой из Софрина и с Карельского перешейка, кончился, а новую выдачу продовольствия начали проводить по сокращённым нормам. Резко сократилось количество выдаваемого мяса, круп, жиров, c 1 октября снизилась и норма получаемого хлеба: вместо 800 граммов стало 600. Значительно ухудшилось и качество хлеба, в нём было много суррогатных примесей.

Состав получаемого хлеба: муки ржаной — 63 %, льняного жмыха — 4 %, отрубей — 4 %, овсяной муки — 8 %, соевой муки — 4 %, солодовой муки — 12 %, муки из затхлого зерна — 5 %.

В ближайшие недели резко снизилось количество ржаной муки, качество хлеба ещё ухудшилось: в него стали добавлять хлопковый жмых до 10 % и пищевую целлюлозу, содержание которой вскоре тоже выросло до 10 %. Очень часто этот хлеб было невозможно сохранить и перевезти, так как от перемены температуры он разваливался, крошился, и выдаваемая норма уменьшалась. На хлебозаводах его сушили сразу же после выпечки. В военные части, в том числе и в медсанбат, выдавались сухари (норма рассчитывалась как 50 % от нормы хлеба). Такое питание начало подтачивать силы батальона, а объём работы у каждого не только не уменьшался, а, наоборот, значительно увеличился, и происходило это вот почему.

Специальным приказом Главсанупра РККА с 15 октября изменялись штаты медсанбатов. Многие, в том числе Алёшкин, Сангородский и другие врачи, не раз говорили, что штаты батальона раздуты, что в нём много лишних единиц, которые только затрудняют передислокацию. Видно, это поняли в Главсанупре, и вот пришёл приказ: число людей в батальоне сокращалось с 205 человек до 124. Количество врачей сокращалось на восемь человек, фельдшеров и медсестёр на шесть, рядовых на 67. Одновременно с сокращением в медсанбате произошла и довольно существенная реорганизация всей структуры. Из самостоятельных больших подразделений осталась только одна медрота, состоявшая из операционного и перевязочного взводов. Госпитальная рота превратилась в госпитальный взвод со штатом из двух врачей и четырёх медсестёр. Отделения — эпидемиологическое, лабораторное, химзащиты и взвод охраны были ликвидированы вообще. Значительно сократилось число автомашин и шофёров, сократили складской и хозяйственный аппарат батальона. Приказ об этом сокращении в батальоне был получен в последние дни октября, причём начсандиву и комбату приказали закончить приведение состава батальона к новому штату в течение трёх дней. Всех освобождавшихся от работы в батальоне врачей необходимо было направить в Ленинград, где организовывали дополнительную госпитальную сеть (вывоза раненых из Ленинграда ведь почти не было). В первую очередь приказали освободить медсанбат от больных, престарелых и женщин. Из батальона отчислили Башкатова, Климову, Симоняка, Крумм, Скворец, Эдельман, Красовскую, Белавину. В медроту взамен уходивших были назначены: командиром операционно-перевязочного взвода — Бегинсон, врачами отделений — Картавцева и Ивановская. Кстати сказать, до сих пор они фактически и работали в медроте. Врача Криворучко перевели в госпитальный взвод.

Среди отчисляемых только Скворец была молодой женщиной, и это удивило Бориса. После объявления решения об её откомандировании он уже собрался идти к начсандиву, чтобы выяснить причину отчисления, но, к его удивлению, Тая заявила, что она почувствовала резкое ухудшение здоровья, боится серьёзно расхвораться и поэтому просила об этом сама. Выслушав её доводы, Борис согласился, он и сам заметил, что в её поведении в последнее время появились странности. Во время работы в операционной она иногда едва стояла на ногах. Бывало, что, закончив обработку очередного раненого, садилась в предоперационной на ящик, заменявший стул, с таким утомлённым видом, что на неё было жалко смотреть. Заметил он также и изменение отношения Таи к себе. Всё это Борис приписывал переутомлению молодой женщины, расстройству нервной системы от постоянного перенапряжения и решил её отъезду не мешать. Откровенно говоря, он и сам чувствовал себя уставшим сверх всякой меры, «ну, а женщина, — думал он, — что ни говори, всё-таки женщина».

20 октября отчисленные врачи и медсёстры, погрузив свои пожитки на санитарную машину, забравшись в неё сами, отправились в Ленинград. При расставании не обошлось без слёз. Бориса вызывали в операционную, поэтому он простился с Таей буквально на ходу.

На следующий день в медсанбат явился помощник начальника штаба дивизии, молодой майор, недавно прибывший в пополнении. Он приказал построить весь рядовой состав батальона. Осмотрев строй, он сказал, что сейчас в полках большая убыль народу, и на передовой находятся люди гораздо менее здоровые, чем те, которые сидят здесь в тылу. Он заявил, что забирает из медсанбата всех здоровых санитаров, и предложил заменить их легкоранеными из числа пожилых ополченцев, которые поступают в медсанбат.

К счастью, начсандив Исаченко в этот момент тоже был в батальоне, его вмешательство и настойчивые возражения Сангородского и Алёшкина заставили майора изменить своё распоряжение и оставить санитаров, работавших в операционной, как специалистов, а также и санитаров-носильщиков из сортировки. Всем же остальным, в том числе и старшине Красавину, он приказал немедленно собрать свои вещи и следовать пешим порядком к штабу дивизии, где их ждало распределение по частям.

Эвакоотделению, госпитальному взводу, хозяйственникам и санитарному отделению пришлось срочно подбирать новых санитаров из числа легкораненых. Нельзя сказать, чтоб это было простой задачей, ведь надо учесть, что рассчитывать приходилось только на тех рядовых бойцов, которые не имели никакой военной специальности, могли поправиться в кратчайший срок и не стать совершенно годными к строевой службе, но в то же время не быть совсем беспомощными. А так как в этом деле