– Я испытываю к нему вполне определенные чувства.

– Танзи совсем пала духом. Ее надо как-то ободрить. И Марти живет недалеко. – Она коснулась его плеча. – Послушай, если ты и правда не хочешь его видеть, можешь просто остаться в машине, когда мы приедем. – Он ничего не ответил, и Джесс добавила: – Прости. Если честно, мне тоже не слишком хочется его видеть. Но мы должны это сделать.

Что он мог ей сказать? Что он мог ей сказать, чтобы она поверила? И он подозревал, что в глубине души еще надеялся, что ошибается именно он.

Джесс повернулась к мистеру Николсу, который молча наблюдал, прислонившись к машине.

– Пожалуйста! Вы не могли бы подбросить нас к Марти? В смысле, к его маме. Ради бога, простите. Я знаю, что мы вам ужасно надоели и причинили уйму неприятностей, но… но мне больше некого попросить. Танзи… Ей нужен отец. Что бы я… что бы мы… о нем ни думали, ей нужно повидаться с отцом. Это всего в паре часов. – (Мистер Николс посмотрел на нее.) – Ладно, может, чуть больше, если придется ехать медленно. Но я вас очень прошу… Мне надо все исправить. Мне правда надо все исправить.

Мистер Николс шагнул в сторону и открыл пассажирскую дверцу. Он слегка наклонился и улыбнулся Танзи:

– Поехали.

Похоже, все испытывали облегчение. Но это была плохая идея. Очень плохая идея. Если бы Никки спросили про обои, он бы объяснил почему.

Впоследний раз Джесс видела Марию Костанзу, когда доставила к ней Марти в фургоне брата Лайама. Последние сто миль до Глазго Марти проспал под одеялом, и когда Джесс стояла в чистенькой гостиной Марии и пыталась объяснить, что у ее сына упадок сил, та смотрела на нее с таким видом, будто Джесс пыталась удавить его собственными руками.

Мария Костанза всегда ее недолюбливала. Она полагала, что ее сын заслуживает большего, нежели шестнадцатилетняя школьница с самостоятельно выкрашенными волосами и блестками на ногтях. И что бы Джесс ни делала с тех пор, мнение свекрови о ней осталось невысоким. Она считала попытки Джесс украсить дом эксцентричными. Она полагала на редкость эксцентричным тот факт, что Джесс сама шила детям одежду. Ей ни разу не пришло в голову спросить, почему она шьет детям одежду или почему они не могут себе позволить пригласить дизайнера. Или почему, когда слив засорился, именно Джесс сражалась с двойным коленом под раковиной.

Джесс старалась. Очень старалась. Была вежливой, не сквернословила, не грызла ногти на людях. Хранила верность Марти. Родила самую чудесную малышку на свете, которая всегда была чистой, сытой и веселой. У Джесс ушло почти пять лет, чтобы понять, что дело не в ней. Просто Мария Костанза во всем предпочитает видеть плохое. Она даже ни разу не расплылась в улыбке за время их знакомства. Разве что сообщая плохие новости о друзьях или соседях, например, что кому-то порезали шины или кто-то неизлечимо заболел.

Джесс дважды попыталась позвонить Марии с телефона мистера Николса, но безуспешно.

– Наверное, бабушка еще на работе, – сказала она Танзи, нажав отбой. – Или, может, они отправились проведать новорожденного.

– Вы не передумали ехать? – Мистер Николс взглянул на нее.

– Нет, пожалуйста, отвезите нас. Уверена, они уже вернутся домой, когда мы приедем. По вечерам Мария всегда дома.

Никки поймал в зеркале ее взгляд и отвел глаза. Джесс понимала, почему он так решительно настроен против. И если на появление Танзи Мария Костанза отреагировала довольно равнодушно, то открытие, что у нее есть внук, о котором она даже не знала, было встречено с таким возмущением, словно ей сообщили о семейной вспышке чесотки. Джесс не знала, то ли ее оскорбило, что Никки так долго существовал без ее ведома, то ли невозможность объяснить его появление без упоминания о том, что он незаконнорожденный, и о романе ее сына с наркоманкой, а потому проще всего притвориться, будто внука вовсе не существует. В том числе и поэтому, когда Марти через полгода после ухода объявил, что ему немного лучше, и предложил приехать погостить, Джесс предпочла отказаться, якобы из-за нехватки денег.

– Тебе не терпится увидеть папу, Танзи? – Джесс повернулась на сиденье.

Танзи сидела, прислонившись к Норману, лицо ее было мрачным и усталым. Она встретилась взглядом с Джесс и едва заметно кивнула.

– Так здорово будет с ним повидаться! И с бабушкой, – жизнерадостно заявила Джесс. – Не понимаю, почему это не пришло нам в голову раньше.

Лишь начав звонить бывшему мужу, она сообразила, что у него с незапамятных пор включен автоответчик. Они разговаривали только по «Скайпу» или по мобильному телефону Марти, который почти постоянно был выключен. Это предстоит изменить, подумала Джесс. Очень многое предстоит изменить.

Они ехали в тишине. Танзи задремала, прижавшись к собаке. Никки молча смотрел на темнеющее небо. Включать музыку Джесс не хотелось. Дети не должны заметить, как она переживает из-за того, что случилось в Абердине. Она не вправе даже думать об этом. «Сначала одно, потом другое, – сказала она себе. – Сейчас главное подбодрить Танзи. А потом я придумаю, что делать дальше».

– С вами все в порядке?

– Все хорошо. – Она видела, что мистер Николс ей не верит. – Танзи станет легче, когда она повидается с отцом. Я это знаю.

– Она может участвовать в олимпиаде еще раз, на следующий год. Теперь она знает, чего ожидать.

Джесс попыталась улыбнуться:

– Мистер Николс! Это подозрительно похоже на оптимизм.

Он повернулся к ней, и его глаза были полны сочувствия.

Джесс испытала облегчение, вернувшись в его машину. Странно, но здесь она начинала чувствовать себя в безопасности, словно, пока они внутри, ничего по-настоящему плохого не могло случиться. Джесс попыталась представить, какой прием окажет мать Марти, особенно когда обнаружит, что они собираются переночевать у нее всей толпой. Джесс вообразила, как стоит в гостиной домика Костанзы и пытается изложить цепочку событий, которые привели их сюда. Она представила лицо Марти, когда она расскажет ему о «роллс-ройсе». Мысленно увидела, как они все вместе стоят завтра на автобусной остановке – первом этапе долгого пути домой. На мгновение она задумалась, не попросить ли мистера Николса позаботиться о Нормане, пока они не вернутся. При этой мысли она вспомнила, как дорого обошлась вся эта эскапада, но задвинула тревогу на задворки сознания. Сначала одно, потом другое.

Вероятно, она задремала, потому что кто-то держал ее за руку.

– Джесс?

– Ммм?

– Джесс? По-моему, мы приехали. Навигатор говорит, что это ее дом. Как по-вашему, похож?

Она рывком села и вытянула затекшую шею. Окна аккуратного белого дома рядовой застройки не мигая смотрели на нее. У Джесс рефлекторно засосало под ложечкой.

– Сколько времени?

– Почти семь. – Мистер Николс подождал, пока она протрет глаза. – По крайней мере, свет горит. Наверное, они дома.