– Наверное, боялась, – вздохнула она.

– Неужели меня? – воскликнул Эмрис, проводя ладонью по ее щеке, где еще остались следы слезинок.

Элизабет прильнула к нему ближе, растворяясь и согреваясь в тепле ласковых рук.

– Чуть-чуть тебя и чуть-чуть себя.

Он заглянул в черную глубину ее глаз.

– Ведь ты была невинна, когда пришла в мой шатер в Золотой долине! Какой я дурак, что не сообразил этого тогда. – Эмрис повернулся к ней. – Но почему решила прийти? И зачем ты пыталась изобразить опытную женщину?

Элизабет поняла, что пора во всем признаться. Нет никаких причин дальше утаивать от него правду. Он имеет право знать, и она может без утайки рассказать ему обо всем.

– Я уже говорила тебе о моем отце, о том, что он намеревался меня отправить в королевскую кровать.

Он молча кивнул.

– Частично в этом заключалась причина того, что произошло в ту ночь. – Она пыталась подыскать верные слова, чтобы все объяснить. Элизабет не хотелось, чтобы Эмрис думал, что она пришла к нему только из-за того, что ей угрожал отец. Глубоко внутри она и тогда знала, что причина не только в этом. – Тогда, после турнира, отец позвал меня и сообщил, что Генриху для лечения нужна девственница. Его идиоты-врачи считали, что это избавит его от заразы. К несчастью, в это время я оказалась под рукой.

Эмрис смачно выругался, пораженный ее рассказом.

– Надеюсь, ты не поверила этому бреду? – спросил он, почти не сомневаясь в ответе. – Но каков этот проклятый ублюдок! Воспользовался своей властью. Знал, что ты беззащитна.

– Я не дала отцу никаких шансов осуществить его угрозы. – Элизабет уткнулась лицом в его плечо. – Я пришла к тебе, намереваясь расстаться с девственностью. Не скрою, что я хотела таким образом проучить отца. Однако была и другая причина. Поскольку я вынуждена была превратиться в женщину, я хотела, чтобы человека, который поможет мне совершить это превращение, выбрала я сама.

– Но ты могла просто признаться мне во всем, рассказать правду! И я бы смог тебе помочь! Тебе не пришлось бы переживать тот кошмар, который ты пережила. Все было бы гораздо проще.

– Ну, подумай только, как я могла тогда тебе все рассказать? Кто был ты и кто была я? Ты – самый красивый мужчина во всей Золотой долине, самый любезный кавалер, победитель турнира и, возможно, наиболее привлекательный холостяк во всей Европе.

– Только «возможно»? – со смешком перебил Эмрис.

– Ты мог выбирать любую женщину, – продолжала Элизабет. – А что представляла собой я? Неприметная Элизабет Болейн.

– Ослепительная красавица Элизабет Болейн!

– Не надо мне льстить, милорд, – покачала она головой. – Такая вот я тогда была. Жаждущая расстаться с невинностью и панически боящаяся этого. И еще я безумно боялась, что если правда обнаружится, то ты выгонишь меня.

– Я никогда в жизни не выгонял женщин! – возмущенно отверг такие предположения Эмрис.

Она положила голову ему на грудь.

– Думаешь, мне приятно это слышать?

Эмрис улыбнулся, оглаживая волнистые волосы Элизабет, удобно устроившейся у него на груди. Милая, трогательная, красивая.

– Но конечно, так было до того, как я встретился с тобой. После мне пришлось заниматься этим часто.

– Врунишка!

Эмрис рассмеялся и притянул ее к себе, чтобы поцеловать.

– Так, значит, со мной тебя постигло разочарование! Ведь мне не удалось тебя превратить в женщину, как ты хотела?

– Как видишь, все-таки удалось! – откатившись с него и улегшись рядом на живот, Элизабет подперла голову кулачками и посмотрела на него, лукаво поблескивая черными глазами. – Все были совершенно уверены в том, что мы с тобой спали в ту ночь. Все мне поверили, даже Мэри.

– И это помогло тебе?

– Я убежала. – Элизабет вновь стала серьезной. – Дальнейшее тебе известно. Теперь, надеюсь, с прошлым покончено.

Эмрис погладил ее по спине.

– И значит, у тебя не было и в помине никаких мужей и любовников?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет. И не существовало человека по имени Филипп из Анжу.

Эмрис замолк, округлая полная грудь просто требовала, чтобы ее погладили. Но вдруг он остановился.

– Послушай! А как же Джеми?

Элизабет повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Она может положиться на Эмриса, с его стороны девочке не грозит никакая опасность.

– Джеми – дочь Мэри.

– А отец?

– Король Генрих VIII, – равнодушно сообщила Элизабет. – Мы с Мэри держали это в секрете от всех. Знали только мы двое. И вот теперь ты.

Эмрис озадаченно смотрел на нее.

– Но даже такой бессердечный человек, как Генрих, все равно признал бы свою кровь. Девочка могла бы расти при дворе.

– Мы это понимали. Нас волнует не Генрих. – Элизабет задумалась, подыскивая правильные слова. – Все дело в нашем отце. Двоих дочерей он уже пытался сторговать. Та же судьба угрожает и Джеми. Она счастлива с нами, и мы в состоянии позаботиться о ней. Она ни в чем не нуждается. И ей лучше с Мэри и со мной, чем было бы при английском дворе, – в голосе Элизабет вдруг послышались умоляющие нотки. – Пожалуйста, пойми. Я не могу рисковать ее жизнью!

Что он мог здесь не понять? Эмрис прекрасно знал, что может ожидать внебрачных отпрысков при дворе. Незавидная судьба.

Общаясь с девочкой на протяжении всего путешествия на барке, Эмрис немного изучил ее характер. Она была очень похожа на Элизабет. То же стремление к независимости, умение постоять за себя.

– Да, вам лучше держать ее как можно дальше от королевского двора.

Элизабет не зря доверилась ему. Она знала, что он сможет ее понять.

– Спасибо, – тихо прошептала она.

Их губы слились в нежном поцелуе.

– Джеми повезло, – он ласково провел рукой по ее шелковистой коже, – ей повезло, что у нее есть ты.

Элизабет легко качнула головой, как бы отвергая незаслуженный комплимент.

– Эмрис, – обратилась она к нему, – у меня к тебе вопрос. Или, вернее сказать, я хочу спросить твоего разрешения…

Эмрис рассмеялся.

– Элизабет, что я слышу! Ты спрашиваешь моего разрешения? – Он, улыбаясь, откинулся на подушки. – Ушам своим не верю.

Элизабет свирепо посмотрела на него.

– Ну ладно. Забудь, что я сказала! Считай это вопросом.

– Ну, это уже ближе. Больше похоже на тебя.

– Кольцо. – Она протянула руку, чтобы взять со столика лежащее там кольцо с изумрудом.

– Перстень Генриха. А что?