– Может быть. Так или иначе, он снова был сегодня на выставке. Следил за вами. Наверное, считает, что это вы намерены украсть плащаницу.

Джеф покачал головой:

– С чего это вдруг?

– Потому что кто-то явно пытается ее украсть. Вы, Джеф, лучший в профессии, к тому же специалист по антиквариату, вдруг появляетесь в городе и шныряете вокруг выставки. Если этот парень из секретной службы, – он ткнул в снимок пухлым пальцем, – вам лучше быть поосторожнее.

– Он не принадлежит ни к какой секретной организации, – заключил Джеф, снова перебирая фотографии. – Это вор. Я всеми порами это ощущаю. Работает с Шарифом Рахбаром. Возможно, с помощью Дэниела Купера.

– Я тоже так думаю, – согласился собеседник. – И что теперь?

Джеф, немного поразмыслив, сказал:

– Если за ним стоят деньги Рахбара и опыт Купера, он опасен. Они действительно способны исполнить задуманное – украсть и уничтожить плащаницу. – Он дал собеседнику пачку денег, которую тот поспешно сунул в карман. – Спасибо, Карлос. Вы очень помогли.

– Что вы собираетесь делать? – спросил тот.

– Думаю, мне придется нарушить обычай всей жизни. Позвоню в полицию.

Когда зазвонил телефон, комиссар Алессандро Дмитри сидел в своем офисе в новой штаб-квартире севильской полиции на авениде Эмилио Лемос. Известный под прозвищем Грек из-за фамилии и необычайно длинного носа, в реальности комиссар был надутым напыщенным коротышкой-павлином, с эго, которым гордилась бы любая звезда рэпа.

– Да! – рявкнул он в трубку.

– Я звоню, чтобы сообщить о замышляющемся ограблении. Кто-то собирается украсть Туринскую плащаницу.

– В самом деле? – спросил комиссар, расхохотавшись.

– Да. И это произойдет в ближайшие несколько дней, если только вы не сделаете все, чтобы помешать грабителям.

Голос на другом конце линии был мужским, чрезвычайно уверенным, с американским акцентом.

Дмитри мгновенно проникся неприязнью к его обладателю.

– Кто вы?

– Это не важно. Имейте в виду: один из соучастников будущего ограбления невысокого роста, примерно пять футов семь дюймов, с темными курчавыми волосами и крючковатым носом.

– Никто не сможет украсть плащаницу.

– Он часто носит зеленую парку и персоналу выставки известен как полицейский.

Комиссар начал терять терпение:

– У меня нет времени на пустые разговоры. Если не назовете своего имени, я…

– Вам также следует попытаться разыскать мистера Дэниела Купера. Он такого же роста. Карие глаза, маленький рот, выглядит немного женственно. Купер очень умен и опасен. Вам необходимо усилить охрану, комиссар.

– Кто, черт возьми, соединил вас с моим офисом? – разбушевался Дмитри. – Я человек занятой. У меня нет времени на теории заговора. И охрана плащаницы превосходна.

– Вовсе нет. Да, она неплоха, но Купер легко ее обойдет. Черт, да я бы сам спокойно мог ее обойти!

– Я искренне советую вам не пытаться, – отчеканил Дмитри ледяным тоном. – Всякий, кто настолько глуп, чтобы украсть плащаницу, будет немедленно арестован. И его ждет двадцать лет в испанской тюрьме.

– Пожалуйста. Выслушайте меня…

Дмитри повесил трубку.

– Сеньора Прието?

– Да?

Магдалена Прието ответила на английском. Долгая служба в должности куратора музея научила ее различать акценты. Она сразу услышала, что звонивший был американцем, и, не размышляя, переключилась на английский.

– Готовится кража плащаницы.

«Прекрасно. Звонок психа. Только этого мне не хватало!»

Директор самой престижной в Севилье выставки уже вытерпела тяжелый и трудный день. Миром искусства и антиквариата в Испании правили почти исключительно мужчины, и сеньора Прието ежедневно боролась с сексизмом и ханжеством. У многих сильно поубавилось прыти, да и самолюбие было сильно задето, когда Магдалена получила завидное место куратора на первой выставке Туринской плащаницы за пределами Италии. Каждый день был борьбой.

– В деле может участвовать мужчина, называющий себя офицером полиции Луисом Коломаром, который уже известен вашим служащим. Другой участник, Дэниел Купер, возможно, работает с ним. Купер – бывший следователь страхового агентства. Он поразительно умен…

– Сеньор, если вы серьезно кого-то подозреваете в попытке кражи плащаницы, предлагаю позвонить в полицию.

– Я уже звонил. Они не восприняли меня всерьез.

– Могу их понять, – сухо заметила Магдалена. – Уверяю вас, у нас самая современная система охраны.

– Я знаю вашу систему охраны, – пренебрежительно заявил звонивший. – Она хороша. Но Дэниел Купер лучше. Пожалуйста, прикажите служащим быть сверхбдительными.

– Они всегда сверхбдительны. У вас есть доказательства предполагаемого преступного плана?

Звонивший поколебался:

– Ничего конкретного.

– В таком случае я предлагаю перестать тратить мое время, сеньор.

Во второй раз за полтора часа Джефа не захотели слушать и бросили трубку.

Будь все оно проклято!

– Вряд ли стоит удивляться их реакции. – Профессор Доминго Муньес и Джеф ужинали в «Альфонсо». – Вы не называете своего имени, звоните с дикими обвинениями и не представляете доказательств. С чего они должны вас слушать?

– Дмитри – шут гороховый, – проворчал Джеф. – Классическая большая рыба в маленьком пруду. Вряд ли он кого-то вообще слушает. Чванливый осел.

– Сеньора Прието, говорят, очень компетентна. Скрупулезна и принципиальна. Иной быть нельзя, если ты женщина и занимаешь такое положение, особенно в Испании.

– Но в данном случае недостаточно скрупулезна. Не знаю ничего о том парне, но Купер – это отлаженная машина. Вы и не представляете, до чего тщательно он разрабатывает операции, пока не увидите его в действии.

– Но вы же сумели переиграть его. Вы и Трейси. И не один раз. Не может он быть настолько хорош.

Лицо Джефа стало задумчивым.

– Что? – нервно спросил профессор. – О чем вы думаете, Джеф?

– Если полиция и власти музея не желают спасти плащаницу от Купера, нам нужен другой план. Как вы сказали, я и раньше умел переиграть Купера.

Доминго нахмурился:

– Не собираетесь же вы сами ее украсть?

Джеф поднял на него глаза и широко улыбнулся.

– Сеньора Прието, слава богу, вы здесь! Вам нужно это видеть.

Магдалена только что приехала на работу и все еще держала в руке недопитый стакан с кофе. Ее темные волосы были мокрыми от легкого весеннего дождичка, который шел все утро. Но растерянность и слова помощника «Вам нужно это видеть» означали недоброе.