– Все официальные праздники начинаются с гимна. Здесь это называется «Белый гимн», по названию Усадьбы, – объяснила Василиса, заметив вопросительный взгляд Маргариты.

– Гимн? – жалобно протянула Огненная колдунья. – А раньше нельзя было предупредить, я бы хоть слова почитала.

– Но в нем нет слов! – возразила Василиса. – Это просто музыка.

– Медленная? – спросила Полина, вспомнив спор старших девочек о первом танце с Севой.

– Каждый раз разная, – пожала плечами Василиса.

– Разная? – Маргарита с Полиной переглянулись. – Но как такое может быть? Ты же сказала, что это гимн.

– Ну да, – Василиса непонимающе моргнула. – Гимн. И каждый год он разный.

Полина решила больше не задавать вопросов, чтобы окончательно не запутаться, и принялась искать глазами Анисью. Немного поодаль от всей толпы расположилась небольшая группка людей, и девочка наконец заметила свою подругу среди них. Анисья стояла в обществе брата и родителей. Отец ее, Василий Ильич Муромец, был крупным высоким мужчиной. Двое его детей унаследовали от него светлую шевелюру и смуглую кожу. Всем своим видом он напомнил Полине могучего сказочного богатыря, на которого нередко походил и его сын. Лицо у него было широкое и дружелюбное, а в густых светлых усах пряталась улыбка. Буйные кудри его были хоть и намного короче, чем у сына, вились так же непослушно и делали его похожим на большой одуванчик.

Мама Анисьи – Полина не запомнила ее имени – тоже была внушительной и высокой. Девочка мигом узнала в ней ту красивую и чем-то недовольную колдунью, которую видела во время Шабаша. Рубиновая брошь, парча, меха и требовательный тон до сих пор иногда всплывали в ее памяти. Улыбалась она сухо и сдержанно, оценивающе разглядывая своими раскосыми зелеными глазами зал. Митя с Анисьей, казалось, только из вежливости стояли рядом с ней: они нетерпеливо вертели головами, а их мать вела в это время чинную беседу с низкорослым пожилым магом, одетым не в кафтан, а в английский костюм-тройку. Полина взглянула на его пенсне и поняла, что это Звягинов. За его спиной Вера Николаевна общалась с Дарьей Сергеевной, где-то подальше маячил Эбонит Павлович. Но внезапно спокойствие их тесного кружка нарушилось – к ним приблизилась еще одна фигура. Это был Ирвинг в своем неизменном синем плаще поверх темного парадного кафтана и с короткой бородой, которая либо была прорежена сединой, либо была такой светлой от природы. У Ирвинга были зоркие голубые глаза, похожие на кусочки льда. Но стоило посмотреть на его умное приятное лицо, и тут же появлялась уверенность, что никогда и ни с кем не случится ничего плохого – оно словно поселяло в душу человека гармонию и надежду.

Итак, наставники встрепенулись, и Водяная колдунья в который раз подумала, что ошиблась насчет того, был ли предводитель Светлого сообщества каким-то образом связан с Лисой. Ирвинг поцеловал руку молодой наставницы, но та отреагировала на его жест с полнейшим спокойствием и вежливой улыбкой и тут же вернулась к разговору с Велес. Мать Анисьи с присущей ей суровостью вновь оглядела зал, словно он находился в ее владениях, и обратилась к Ирвингу, указав на что-то. Митя тут же воспользовался ее невнимательностью и улизнул в толпу.

– Музыканты, – позвала Лиса, но что она сказала потом, Полина не услышала, потому что к ней неожиданно наклонилась Василиса:

– Смотри, там профессор Звягинов! Я вот что вспомнила! Твой гороскоп для Велес.

– О, не может быть, – откликнулась пораженная Маргарита, которая все это время переговаривалась со старшим Огненным колдуном Славой. – Муж обманул Велес, но этот обман не мог не порадовать Веру Николаевну, ведь все так хорошо обернулось!

– Хм, – Полина улыбнулась, наблюдая за тем, как высокая девушка, ровесница Мити, прошествовала к роялю и опустилась на мягкий пуфик. За ней последовал юноша, которого Полина тоже не раз замечала в обществе Муромца, у него был большой орлиный нос и длинные волосы. Молодой человек занял свое место за виолончелью. Затем еще несколько ребят поднялись на сцену, и гул голосов в зале начал постепенно стихать. Варвару – темноволосую симпатичную девушку с печальными глазами – Полина узнала сразу, та подошла к краю сцены, но не поднялась на помост. Она держала в руках скрипку.

Теперь сцена была заполнена колдунами с музыкальными инструментами, зал окончательно умолк (слышались лишь приглушенные перешептывания), но музыка все не начиналась.

– А сейчас, девушки, все дружно падаем в обморок от восхищения, – негромко произнес со злой иронией незнакомый голос.

Полина украдкой обернулась и увидела парня, который исподлобья смотрел вперед на группу музыкантов. Он не обратил внимания, что несколько стоящих рядом девушек услышали его реплику, сказанную больше себе под нос, чем кому-либо конкретно. Полина вернулась к изучению ребят с музыкальными инструментами и тут же поняла причину негодования незнакомца, расположившегося за ее спиной: последний, недостающий музыкант, которого, как выяснилось, все ждали, спокойно прошел к невысокому помосту, на который, как и Варвара, подниматься не стал, и повернулся к зрителям. Им оказался Сева, и лицо его вновь ничего не выражало: ни волнения, ни страха, ни радости, в конце концов. Стоял он почти с самого края, но взоры были все равно прикованы к нему. Остальные ребята тревожно переглядывались и шептались, а он оставался непоколебимым и серьезным, держа в руках серебристую флейту.

– Как здорово, – тихо восхитилась Маргарита. – Он будет играть!

– Гимн играют те, кто прошел Посвящение и кто умеет играть хоть на чем-то, – пояснила Василиса, тоже не сводя глаз с Воздушного колдуна.

– Значит, Митя не умеет ни на чем играть? – осведомилась Полина.

– Нет, он точно этому учился, – сказала Василиса. – Но вроде бы он не любит играть, мне Анисья говорила. Зато он потрясающе рисует!

– Правда?

– Да, я видела одну его картину.

По спине Полины пробежали мурашки, потому что послышались первые звуки завораживающей волшебной мелодии. Зазвучал низкий бас барабана, совпадая с ударами Полининого сердца, смело вступили клавиши рояля, виолончель, затем еще какой-то струнный инструмент, названия которого Полина не знала. И только два музыканта – скрипачка и флейтист – стояли, опустив свои инструменты. Варя повернулась к Севе и посмотрела на него в упор, а он внимательно вглядывался в толпу, будто ища в ней кого-то…

Внезапно скрипка грустно запела, вторя небыстрой, но ритмичной музыке гимна, уносящей слушателей в круговорот фантазий. Варя все еще смотрела на Севу и, казалось, играла для него – чувственно и очень красиво.

И вдруг Сева ответил ей решительным взглядом, поднес флейту к губам и заиграл.

Полина закрыла глаза – это казалось единственным спасением. Внутри словно взорвалась атомная бомба, горячей волной накрыло обжигающее чувство, укрыться от которого было негде. Она не хотела смотреть на Севу, не хотела знать, что эту колдовскую музыку исполняет он, не хотела чувствовать того, что почувствовала только что. Вопреки всем ее протестам и сопротивлениям… он был прекрасен. Сейчас, в эту минуту, когда в ее ушах не звучал звук его равнодушного голоса, когда разум выбрасывал из памяти все его поступки, он был прекрасен. Почему вдруг магия Сирен стала действовать на нее? Что произошло? Что с ней не так? И что там предлагал тот недовольный ворчун: упасть в обморок от восхищения? О, теперь Полина стояла в очереди первой, чтобы сделать это!