от Эйрги к Каналу Кунсел, и снял коньки. Служащие Бань Асиндинг не зашевелятся до рассвета: когда они начнут свой день, он должен уже быть на льду. Его наградой будет жар, который появится, когда они начнут закидывать поленья в оставшиеся с ночи угли, разводя огонь, нагревающий огромные бассейны, расположенные над печами. Когда огонь разгорится, откроется его подарок, чья глиняная оболочка расколется от жара, а толстые кожаные прокладки высохнут, пока наконец не загорятся. Когда это случится, его сюрприз взорвётся. Купец, продавший ему пять фунтов нового изобретения под названием «взрыв-порошок», думал, что Бэн был фермером, которому нужен был быстрый способ расчистить упрямые пни на его полях. В каком-то смысле Бэн не лгал: этот взрыв-порошок расчистит весьма крупное поле.

Замок на двери, через которую в подвал заносили поленья, открылся легко. У него был набор универсальных ключей, которые ему дал совет губернатора, когда они согласились позволить ему начать программы по обучению пожарных. С помощью этих ключей он мог входить в любые общественные здания — бани принадлежали совету города, а не совету острова.

Оказавшись в подвале, он закрыл и поставил на пол фонарь, затем подождал, пока его глаза привыкнут к полумраку. Решётки на огромных печах испускали тусклый оранжевый свет, которого было достаточно, чтобы находить дорогу. Он нашёл дверь в главную печь, представлявшую из себя два пласта железа с толстыми железными ручками. Служащие использовали толстые перчатки и подставленные под ручки железные рычаги, чтобы растащить в стороны створки двери. Даже когда огонь горел слабее всего, металл был достаточно горячим, чтобы на нём можно было что-то жарить. Бэн не использовал инструменты: их не было видно поблизости. В любом случае, смысл был в том, чтобы попробовать его перчатки.

Он вынул их из сумки, и надел на руки. Они идеально сидели поверх его вязаных перчаток и толстых рукавов его тулупа. Схватив железную ручку, открывавшую одну из дверей печи, Бэн потянул. Он рассчитывал, что его размер и сила возместят отсутствие рычага. Так и получилось, хотя ему пришлось использовать обе руки, и он потянул мышцу на спине. Железная дверь, бывшая выше него самого, медленно отворилась.

В печи лежал слой углей, над которыми волнами шёл горячий воздух. Запустив руку в сумку, он вытащил своё устройство — шар раза в два больше его головы. Этот не нужно было делать таким, чтобы он долго не загорался, оставляя ему много часов, чтобы убраться подальше. Печь скоро высидит это яйцо для него. Он поцеловал сухую глиняную поверхность, и закинул шар глубоко в сердце светящихся углей. Фонарь и сумку он бросил следом.

Наверху хлопнула дверь. По покрытым плиткой стенам бань загуляло эхо голосов. Бэн толкнул открытую дверь печи, чтобы затворить её, в последний момент отчаянно уцепившись в неё, пока она медленно не дошла до конца. Если бы она громыхнула, закрывшись, то все сонные служащие мигом бы сбежались на звук.

Он засунул металлические перчатки за пазуху, и выбрался из подвала. Служащие зашли в подвал на другой стороне здания — этой осенью он две недели следил за их утренним распорядком. Он сомневался, что они услышали, как он с помощью топора разбил замок снаружи. Если вход выживет грядущее, то стражники решат, что кто-то вломился внутрь, чтобы поспать в тепле.

Он подбежал к каналу, и нацепил коньки — его пальцы дрожали, когда он затягивал ремни. Глина всё больше твердела и сохла в углях. Служащие направлялись к поленницам, чтобы раскочегарить печь в полную силу. У него кончалось время; восточное небо приобрело красноватый оттенок.

Он выбежал на лёд. Оттолкнулся три раза — и растянулся, заплатив за то, что пытался ехать, думая о посторонних вещах. Он вдохнул и заставил себя встать осторожнее. Он упал рядом с горкой поленьев. Он быстро срезал свои бахилы, вытащил их из ремней коньков, завернул в них свои вязаные перчатки, и засунул под несколько поленьев. Он всегда носил с собой в кармане флакон с маслом и огниво: он вылил масло на скрывавшие его одежду поленья, затем поджёг их. После этого он медленно поехал прочь, не отрывая взгляда от льда.

У Джойс-Пойнт он обернулся, и посмотрел на восточное небо. Те, кто любил попариться перед работой, сейчас вставали в очередь к воротам бань. Некоторые из них уже могут быть внутри. Бэн вздохнул. Трудно было определить, сколько потребуется каждому устройству на то, чтобы сделать своё дело. Чёрный взрыв-порошок был особо ненадёжным, хоть и эффективным, когда наконец срабатывал.

Он услышал глухой удар, затем гулкий рёв. Гейзер воды, огня, дерева и всякой всячины ударил в небо. У Бэна перехватило дыхание, когда маслянистый чёрный дым и фонтан воды воспарили над зданиями, отделявшими его от бань. Это было прекрасно. Его трясло от желания вернуться. Сколько останется? Сколько выживет?

Он прикусил до крови нижнюю губу. У него щипало глаза; он дико потел. Он не должен возвращаться. Он должен следовать плану. Нельзя, чтобы его здесь видели.

Он как-то сумел заставить себя развернуться и ехать дальше. Он и его эскорт должны покинуть город до того, как вести о бедствии на Острове Эйрги достигнут Ворот Сурос.

В день, когда Бэн уехал, Даджа дала Джори урок боевой медитации, а после ванной занималась всякой всячиной, чиня украшения для друзей Матази и обдумывая костюм из живого металла. Она осматривала тройную цепочку, похожую на водопад из белого золота, когда услышала внизу громкие голоса. Охваченная любопытством, она подошла к служебной лестнице, которая была ближе всего к источнику шума.

— И все старые меховые полости, и я имею ввиду все. И не спорь больше, у меня кончается терпение. ‑ Это была Матази, её голос звучал необычно чётко. ‑ Чай, чайники. Янна сохрани, никогда такого не видела, никогда. Бальзам из алоэ, сколько сможем пожертвовать. Не скупитесь. Муслиновые и льняные ткани для бинтов. Устройте кровати на чердаке коровника и в кладовых — мы можем принять двадцать человек, если они не против потесниться. Половина Улицы Стиффлэйс охвачена пламенем.

Даджа сбежала вниз. Матази стояла в коридоре, который вёл в сени, приложив ладони к вискам, в то время как слуги поспешно выполняли её указания. Служанки метались туда-сюда, наваливая по обе стороны своей госпожи припасов: ларец с лекарствами, которые Матази хранила для экстренных случаев, дешёвые жестяные кружки, миски и столовые приборы, и открытые ящики с бутылками спирта, использовавшегося в качестве стимулятора и успокоительного. Из кладовых появились лакеи, неся на плечах рулоны парусины, которую использовали для навесов; следом