ним. Но что самое интересное, кроме меня их никто не замечает. Я уже и письма писал в научные учреждения, и телеграммы за свой счет давал.

— Ну и что же? — без особого интереса спросил писатель.

— Выезжали комиссии. И опять чертовщина! То все в дороге гриппом заболеют, то мимо нашей станции проедут. Нет, кое-кто был, но впустую. А только уедут — эти твари тут как тут. Из всех щелей лезут.

— Тема неплохая. Хотя что-то похожее уже было. У Шекли, кажется, а может, у Саймака.

— Да я вам истинную правду говорю! Мне совет нужен — как дальше быть.

— Вы это серьезно? — Писатель остановился. — А при гостинице есть ресторан? Разговор может долгий получиться.

— Есть ресторан. Без подачи.

Писатель заскучал.

— Да, я понимаю, — сказал он непонимающе. — Что же вам посоветовать? Случай, знаете ли, уникальный…

— А может, останетесь на денек? Вместе и разберемся.

Писатель испуганно оглянулся по сторонам, словно ища путь к спасению.

— Извините. — Внезапно Баловнев потерял интерес к разговору. — Спасибо за лекцию.

— До свидания, — с явным облегчением вздохнул писатель. — Вы этого близко к сердцу не принимайте. Никто к нам не прилетит. Пуста Вселенная. Авторитетно вам заявляю.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

До райцентра Баловнев добрался самым быстрым и удобным транспортом — попутным молоковозом.

Пятиминутка в райотделе милиции началась ровно в девять. Начальник говорил короткими, точными, почти афористическими фразами и часто шутил, не улыбаясь. По правую руку от него сидел только что назначенный заместитель — молодой, но уже начинавший лысеть со лба капитан. Стоило начальнику умолкнуть, как он старался вставить свое слово, при этом торопился и резал общими фразами. Начальник, словно защищаясь, поднимал руку с растопыренными пальцами и миролюбиво говорил:

— Ты подожди, подожди…

Баловнев терпеливо слушал.

— Вопросов нет? — спросил начальник. — Тогда идите. И не забывайте, что на нашей территории может появиться вооруженный преступник Селезнев, совершивший убийство в соседнем районе. Убил кассиршу в магазине канцтоваров и взял выручку, шестьдесят рублей. Все… Баловнев, задержитесь.

Пока начальник подписывал рапорты и приказы, Баловнев пытался вспомнить, не водится ли за ним какого-нибудь грешка. Начальник никого к себе по пустякам не вызывал.

— Как обстановка на участке? — спросил он наконец.

— Нормально.

— Зерновые убрали?

— Процентов на девяносто.

— Хищений не было?

— Нет. На каждом зернотоке сторож. Каждую ночь проверяю.

— Ну а эта… нечистая сила?

— Без сдвигов, — вздохнул Баловнев. — Нечистая сила имеется.

— Послушай, Баловнев. По службе к тебе претензий нет. На участке порядок, раскрываемость высокая, личные показатели неплохие. Но фантазии твои… Знаешь, как тебя люди зовут?

— Знаю. Инопланетянин.

— Вот-вот. Недавно я говорил о тебе в отделе кадров. Относительно выдвижения на оперативную работу. А зональный инспектор отвечает: «Это тот, у которого черти на участке?» Понял?

— Понял, товарищ майор. Только не черти они вовсе.

— Сомневаться в тебе, Баловнев, я не имею причин. Но пойми, не подтвердились твои сигналы! Это раньше, если сюда командированный из Минска приезжал, на него сбегались смотреть. Теперь кого только нет в районе. Иностранные студенты свинокомплекс строят, у дочки агронома в прошлом году негритенок родился.

В дверь постучали. Вошел дежурный с листком бумаги в руках.

— Позвонили с железнодорожной станции, — доложил он. — У одной гражданки сумочку похитили с деньгами. Желтого цвета, кожаную, на длинном ремне.

— Вызови ко мне кого-нибудь из уголовного розыска, — сказал начальник. — Ты, Баловнев, можешь идти. Кстати, подстричься тебе пора. Что за участковый с кудрями!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В единственном кресле маленький парикмахерской девочка-практикантка возилась с рыжим верзилой. Баловнев повесил фуражку на крюк и стал ждать очереди. Минут через пять девочка, критически осмотрев свое творение, похожее на сорочье гнездо, ледяным голосом спросила:

— Освежить?

Не дождавшись ответа, она сдернула с клиента простыню. Однако рыжий не спешил покидать кресло. Баловнев подошел и легонько похлопал его по плечу. Парень вздрогнул, как от электрического удара. Обреченно закрыв глаза, он пытался засунуть что-то себе под рубашку. На его коленях, словно змея, извивался тонкий желтый ремешок.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Возня с железнодорожным воришкой растянулсь до обеда. Вернувшись в поселок, Баловнев сразу пошел в поликлинику. Дежурный врач царапал что-то авторучкой в амбулаторных картах, кучей наваленных перед ним на столе. Он лечил еще бабушку Баловнева.

— Заболел? — спросил он.

— Вроде нет. Интересуюсь, может ли медицина определить, нормальный человек или слегка того… — Баловнев покрутил пальцем возле виска.

— Может. Кого смотреть?

— Меня.

— Сам пришел или начальство прислало?

— Сам.

— Если сам — это уже хорошо. Садись. — Врач указал на покрытую клеенкой кушетку. — Ногу за ногу…

Он долго стучал молоточком по коленным суставам Баловнева, потом заставил снять рубашку и прилечь. Чиркая холодной ручкой молоточка по животу, спросил:

— Травмы черепа имелись?

— Попадало. Но дырок вроде нет.

— Какое сегодня число?

Баловнев уже открыл рот, чтобы ответить, но тут почти с ужасом понял, что совершенно не помнит сегодняшнюю дату. Он знал, что нынче четверг, что получка была восемь дней назад, но само число непонятным образом выпало из памяти. Пока Баловнев лихорадочно искал ответ, врач задал другой вопрос:

— Сколько будет семью восемь?

— Тридцать, — брякнул Баловнев, в голове которого таблица умножения совершенно перепуталась с календарем.

— Так-с, — сказал врач. — Психически ты здоров. Но нервишки пошаливают.

— Скажите, а галлюцинации от этого могут быть?

— Например?

— Ну, такое вижу, чего никто больше не видит. Вроде бы людей. Но не люди они, точно знаю.

— Вот это принимай три раза в день после еды, — сказал врач, заполняя рецепт. — Чаще гуляй, больше спи.

— Не спится что-то. Сова я.

— Ты не сова, ты пес. Только не обижайся. В том смысле, что сторож и защитник. Что бы бараны да овцы без псов делали? Достались бы волкам на обед. Хорошая собака, заметь, по ночам почти не спит. Уже утром, со светом, вздремнет. С древнейших времен между людьми разделение пошло. Специализация. Пока одни у костра дрыхли, другие их охраняли. Может, ты и есть потомок тех самых сторожей. Отсюда и галлюцинации. Зазорного тут ничего нет. Собаки тоже впустую лают, случайную тень за вора приняв. Лучше лишний раз тревогу поднять, чем проворонить смертельного врага. Думаешь, это просто — опасность видеть? Бандит с ножом — это еще полбеды. Опасность, когда в поселке за неделю вагон вина могут выпить. Опасность, что мы детей своих воспитываем не так, как должно. Опасность, что некоторые люди деньгам молятся. Горе свое мы стали забывать, смерть, голод. Через наши края кто только не проходил! А сейчас к нам гибель за пять минут может долететь…

Оба