Мы с вами одной породы: не ищем болеутоляющих. Не оставляем усилий осмыслить как жизнь, так и смерть. Может быть, глубокое погружение в религиозное мировоззрение даст вам ответ по поводу смысла такого горчайшего изо всех горь, как потеря ребенка. Мой рассудок этого тоже не постигает и вряд ли постигнет. Я просто верю – и того более, знаю: душа ушедшего – и взрослого, и ребенка – не исчезает, а остается жить в глубинной связи с теми, кто продолжает его любить. Живо чувствую это, потеряв многих. Они есть, родные мои, они продолжаются. Ваши – тоже.

Удивился тому, как вы молоды: только 33. В наше время многие женщины в этом возрасте только начинают свой материнский путь. А у вас уже такой глубокий опыт душевной жизни и одоления невыносимого. Впереди еще много времени для обновления жизни, расширения сознания и пространства любви. Вам и сейчас есть ради кого жить, но, мне думается, через какое-то время, года через полтора-два, вы с супругом могли бы подумать о том, чтобы родить еще ребенка и даже не одного.

Спрашиваете, что сейчас почитать. Для вас – вся библиотека лучшей духовной литературы, включая и лучшую художественную. Библия – Книга Иова, псалмы. Блаженный Августин. И Лев Толстой, и Экзюпери, и Януш Корчак, и Виктор Франкл, и Сенека… Из христианских авторов – Клайв Льюис.

На моем сайте, на форуме «Психологическая культура» есть тема «Смерть близкого человека – как пережить?». Одна из участниц дает ссылку как раз на работу Льюиса о переживании горя.

Поддержку душе в самых трудных одолениях дает поэзия Зинаиды Миркиной. Вообще лучшая мировая поэзия (Гете, Рильке, Пушкин, Шекспир с его сонетами, Мандельштам…) – великое питание для страдающих душ. Назвав Зинаиду Миркину, назову и ее великого творческого спутника Григория Померанца. Глубочайший мыслитель, очень многое переживший и многих потерявший, человек исключительного духовного мужества. Чтение его текстов вдохновляет на жизнь. Крепитесь.

Ответ на ответ.

Еще из материнских писем. Жизненная ситуация другая.

Оксана, справитесь, – вопрос времени. Прошло его уже немало, но ведь душа имеет свое времяисчисление, и иные десятилетия равны минуте, а иные минуты – десятилетиям.

Вряд ли в таких случаях имеют силу какие-то рассудочные доводы, но все же напомню: во времена наших прабабушек в семьях умирал каждый второй-третий ребенок, и только многодетность семей обеспечивала воспроизведение рода. И сейчас та же природная закономерность жестокого отбора нет-нет да и пробивается сквозь все заслоны медицины и гигиены, социального и семейного обережения. На памяти моей – несколько случаев быстрых уходов из жизни детишек, едва успевших появиться, и нередко причины таких катастроф остаются нераспознанными. Все под Богом ходим, и старые, и средние, и малые, и самые крохи, хотя у них есть и защиты, не свойственные последующим возрастам.

Вы и сами понимаете: нет у вас оснований для повышенного, сверх обычного, беспокойства за жизнь вашего мальчика. Понимаете и то, что здоровье ребенка, душевное прежде всего, в немалой степени зависит от настроения мамы, от бодрости ее духа.

О поступке вашего мужа говорить не буду… Верю, что вы в своем горе и трудностях не останетесь одинокой, что есть родные и друзья, которые вас поддержат. Первостепенно важно, чтобы жизнь ваша и ребят наполнялась общением и разнообразными занятиями, чтобы было просто некогда горевать. Тогда и рана быстрее затянется, и страхи уйдут, и душа откроется любви и притянет ее.

Что говорит нам о потере детей и родительском горе природа?

Вот что: для природных созданий потеря детенышей – событие весьма вероятное, можно сказать, обыденное. Детеныш слаб, беззащитен. Мир хищен, жесток, коварен. Даже самые удачные по наследственности малыши, пока не вырастут, подвергаются огромным опасностям. Взрослых родителей судьба тоже не балует. Вот почему так неукротимо избыточен половой инстинкт: для рода спасительно важно произвести на свет потомства как можно больше. Потеря многих возмещается прибытием еще многих и многих.

Боль от потери детенышей свойственна только тем природным родителям, которые о своих детенышах заботятся, выкармливают их, выхаживают, оберегают и защищают. Чем развитее существо, тем больнее. Вот у Есенина – потрясающее описание материнского горя не только собаки.

Сколь продолжительным может быть такое запредельное горе у наших меньших братьев (в основном у сестер), нам неведомо; но хочется думать, что оно короче, чем такое же наше, короче, чем их собственная недолгая жизнь. Если у собаки рождаются еще щенки, то, возможно, прежних, потерянных, она забывает или вспоминает, глядя на новых, и думает, что они к ней вернулись…