Она повернулась на каблуках и отошла.

Верно, черт возьми: он не хочет выказывать благодарность этому треклятому аристократу! Никому из них! Все они одним миром мазаны, на один покрой! Да кто они такие в конце концов, что от одного их слова, от их присутствия зависят судьбы людей игорных домов, даже стран! Как это унизительно, как мерзко!..

Что же до Рейвен, до его так называемой жены, всюду сующей свой нос… Как смеет она упрямо вторгаться в его дела, нарушая объявленные им запреты!..

Невольно он поискал ее глазами и увидел, что она стоит рядом с герцогом у игрового стола.

Рядом со своим герцогом… С его, Келла, соперником…

Он непроизвольно сжал кулаки. Внезапно пробудившаяся в нем ревность удивила его самого. И хотя ему было неприятно признаваться даже самому себе, оно грызло его, это тягостное, досадное чувство.

Ну почему, собственно, она находится так близко от этого надменного типа? Он и извинения приносил с презрительной миной на своей вытянутой физиономии. Любопытно, с какой физиономией он лег бы в постель к Рейвен, не случись в тот день того, что случилось?..

Мысль о такой возможности разозлила его, но и возбудила. Он представил… нет, не герцога, а ее — Рейвен — стройное тело, налитые груди, длинные ноги… Он, Келл, знал все это — видел, прикасался. Он не хочет, чтобы кто-то другой…

Усилием воли он отогнал эти мысли, заставил себя успокоиться. Что это с ним? Так недолго и сравняться со своим братом. Тем, по всей видимости, владели похожие чувства — вожделение, злость и ревность… Ревность, злость и вожделение…

Неужели старший пойдет по стопам младшего?..

Рассеянно наблюдая за игрой на столах, Рейвен ни на секунду не расставалась с ощущением, что Келл не сводит с нее глаз. Она и сама время от времени поглядывала в его сторону.

Бунтарь. Одинокий мятежник… Даже здесь, где немало людей, казалось, что он совсем один, а вокруг него пустыня…

Немудрено, что его не принимают и сам он не может влиться в общество, которое, как и любое другое, отвергает тех, кто не признает его правил, демонстрирует равнодушие, а то и антипатию к его членам. Для них он — белая ворона, вот он кто… Это неприятно и ей тоже…

Так что же она не может отвести глаз, отлепить свои мысли от этого неприятного человека? Красивого, смелого, решительного, немного загадочного. И такого одинокого, что сердце просто сжимается…

А что, если в глубине души, в тайниках сердца она чувствует себя тоже белой вороной? И тоже знает, что такое одиночество. Или оттого, что он, в сущности, отверг ее как женщину? Но ведь и она принимала участие в этом решении. Согласилась с ним, находя в нем положительные стороны: возможность ощущать себя свободной в чувствах и поступках. Разве она хотела не этого?..

В очередной раз взглянув на Келла, она на мгновение замерла: рядом с ним стояла Эмма Уолш, их головы чуть ли не касались друг друга. Он улыбался ей открытой дружеской улыбкой, которую Рейвен на его лице никогда еще не видела.

Она так углубилась в свои невеселые мысли, что не заметила, как к ней подошел Джереми Вулвертон.

Он уже некоторое время стоял возле нее, следя за направлением ее взгляда, и наконец сказал:

— Будь я на месте мисс Уолш, я бы поостерегся. У тебя такой вид, словно ты собираешься выцарапать ей глаза.

Рейвен не сразу вернулась к действительности и вырвала из сознания картины любовного счастья Эммы и Келла.

— Вы только появились здесь, Джереми? — спросила она, не узнавая своего собственного голоса.

— Да, — ответил Джереми. — И знаешь, уже успел услышать о том, что Холфорд принес публичные извинения Лассе-теру. Никогда бы не подумал, что такое возможно. Конечно, ты была режиссером этой сцены.

— Я только умоляла его прийти сюда.

— Чудеса, да и только. Ну и как твой Келл? Доволен?

— Надо знать Келла! Он посчитал поступок герцога нарочитым актом благотворительности. Рассчитанным на публику.

— Но ведь именно это и нужно было. Чтобы изменить ее мнение.

В глазах Рейвен мелькнуло отчаяние.

— У Келла своя гордость. Что с этим поделаешь?

Джереми согласился кивком головы. С этим действительно ничего не поделаешь.

— Тебя-то хотя бы поблагодарил этот гордец?

Тоном, в котором сквозила безнадежность, Рейвен ответила:

— Со мной он вообще не хочет иметь ничего общего. Все, что я делаю, его не устраивает.

Умудренный ранним жизненным опытом, Джереми понял жалобу в одном определенном смысле и, бросив на Рейвен проницательный взгляд, изрек:

— Насколько я понимаю, ты расстроена тем, что любовные интересы твоего мужа находятся вне вашего дома.

Рейвен, не глядя ему в глаза, откровенно ответила:

— Я знаю, что не должна позволять себе расстраиваться. Ведь мы заключили настоящий брак по расчету и по его условиям муж имеет полное право иметь любовницу и даже целый гарем.

— А жена?

— Жена тоже вполне свободна. Если она этого хочет.

Джереми улыбнулся.

— Глядя на тебя, дорогая, — сказал он, — я не могу ни на минуту усомниться в том, что, стоит тебе захотеть, и все на свете Лассетеры будут у твоих ног.

Картина, нарисованная ее собеседником, была приятна, однако действительность намного печальнее. С этой мыслью Рейвен опять устремила взор на Келла, продолжавшего находиться в отдалении, и поймала его ответный — недовольный, даже осуждающий — взгляд. В чем дело теперь? Он все еще не может простить ей появление герцога Холфорда или, быть может, его недовольство направлено сейчас на другого представителя высшего общества — бесшабашного, всегда приветливого Джереми? Если так, почему бы не подразнить его немного? Если он позволяет себе вести интимный разговор при всех с Эммой Уолш, почему бы ей, Рейвен, не проделать то же самое с ее другом Джереми?

Она повернула к нему голову и одарила его приветливой, обворожительной улыбкой.

— То, что вы сейчас говорили, понравилось мне, — игриво сказала она. — Не могли бы вы дать несколько дельных советов, как привлечь мужа к ногам жены?

Он рассмеялся.

— Не думаю, что тебе нужны учителя или советчики. При твоем успехе в прошлом сезоне…

— Честное слово, не знаю, почему так получилось.

— Именно потому, что не знаешь, дорогая. Это означает, что ты предельно естественна. И если прибавить к этому твою привлекательность…

Она замахала руками.

— Не надо больше, Джереми! А то я совсем задеру нос.

— Хорошо, умолкаю. Но если ты спросила серьезно, то легкая игра в соблазнение не противопоказана и с мужем. — Он посмотрел в сторону игроков. — Пойду-ка посмотрю, как там Холфорд, не проигрался ли в пух и прах.