Похоже, и Озар об этом подумал. Сказал собравшимся:

– Как бы все ни складывалось, будете говорить, что случайно парень сорвался. Мол, лазил по заданию Леща, да и сковырнулся вниз.

– Да я-то тут при чем! – сразу возмутился Лещ. И к Мирине: – Матушка хозяйка, да что это на меня наговаривают?

Но Мирина молчала. Сжала руки на груди и смотрела, как волхв склонился над застывшим телом мальчишки. Яра вдруг сказала:

– Тихон часто лазил за заборолом над обрывом. Все это знали. Но чтобы ночью… такого не бывало. Может, и помогли ему убиться. И сделал это тот, кого он видел в ночь, когда Жуягу порешили. А он видел. Сам мне говорил об этом.

– Он видел кого-то? – ахнула Мирина. – И ты и словом никому не обмолвилась, молчунья глупая?

Яра вздохнула:

– Я волхву говорила.

Озар почувствовал на себе взгляды собравшихся, но продолжал ощупывать тело мальчика, неспешно закрыл застывшие глаза Тихона. И только после этого сказал:

– Да, Тихон кого-то видел. Но кого – не рассмотрел. И все же кто-то явно опасался мальчишку, боялся, что тот на него мне укажет.

Все притихли, кто-то тяжело вздохнул. Озар же продолжал оглядывать тело.

– Долго он там провисел, всю ночь, это уж точно. Дождь несколько раз в потемках начинался, но за день одежда на Тихоне высохла под солнцем и ветром. Но не везде… – Он перевернул тело мальчика. – Вот тут, где за березу зацепился, еще влажно. Прикрытая коченеющим телом ткань высохнуть не успела. Значит, всю ночь провисел. Да и утром… Ответь-ка мне, Яра, ведь ты с утра к Тихону заходила?

– Зашла лишь на миг. Его не было, но я не встревожилась. Такое уже бывало, что постреленок наш… – Она сглотнула ком в горле и продолжила: – Бывало, что он еще засветло убегал. То поглядеть, как рыбу ловят на реке, то на раннюю службу в церковь на Подоле отправлялся. Вот и на этот раз подумала, что ничего дивного в том, что парнишка ушел с утра, нет. И не искала его. Зачем? Скотину мы оставили на пастбищах, и мне не нужно было давать задание Тихону. Я лишь позже, когда он к трапезе не явился, немного озаботилась. Но ведь он мог попросту с окрестной ребятней заиграться.

Она еще что-то говорила, когда Моисей, присев у тела мальчика, обратился к волхву:

– А чего голова у него в сторону повернута?

Озар тоже обратил на это внимание. Казалось, будто мертвый Тихон смотрит себе за плечо.

– Это ты верно приметил, хазарин, – сказал волхв. – Доводилось ли тебе такое уже ранее видеть? Ну, допустим, когда купчиха Збудислава с лестницы в тереме свалилась?

Моисей поперхнулся, издав какой-то звук горлом, словно заблеял. И задышал бурно:

– Не я… Не я… Мне лишь когда приказывают. – И уже более внятно произнес: – Я ночью в горнице Вышебора был, не выходил никуда. Спросите его!

– А когда Тихон падал с кручи, не мог сам так своротить? – подала голос Мирина. – Говорили же ему, не лазь, опасно.

Лещ вдруг заплакал:

– Вы говорили, а я то и дело просил его. И Тихон всегда справлялся, помогал. Ловок был, сноровист. Еще вчера днем помогал мне, вон ведун может подтвердить. Однако в потемках я такого бы не допустил – упаси небо! Да и я сам… Слышите, я вчера ночевал вместе со всеми в истобке. Любой это подтвердить может!

В стороне от терема время от времени слышались крики Вышебора. Он звал Моисея, и тот, будто опомнившись, поспешил на его зов.

Яра негромко произнесла:

– Может, старшего Колояровича расспросить? Его окна как раз на заборол выходят.

– Расспрошу, – сказал Озар, поднявшись над телом мальчика. – Но сперва переговорю с Радомилом. Он последний уводил Тихона. И больше мальчишку живым никто не видел.

Тут вперед выступила Мирина:

– Думай, что говоришь, ведун ты никчемный! Пусть Радко и сорвиголова, но на лихое дело не пойдет!

И как это сказала! Прямо горела вся от возмущения.

Озар посмотрел на купчиху, брови его удивленно выгнулись. В самом взоре насмешка лукавая. И Мирина отступила, укутавшись в покрывало.

– Все правильно госпожа говорит, – пошла на волхва Голица. – Ты чего это тут приказываешь? Радко наш, не позволим обижать!

А за ней и Лещ кулаком погрозил, а Бивой стал рукава закатывать. Медведко, стоявший в стороне, нахмурился. Мастеровой Стоян выглядел растерянным, но больше следил за своими и тоже был готов броситься, если что. Да, не ко времени Озар отпустил Златигу. Не хватало еще, чтобы драку над телом Тихона учинили. Он-то справится, научен, но ему еще тут какое-то время жить, так что ни к чему свои умения показывать.

– Вы о мертвом позаботились бы, – произнес ровным голосом. – У вас горе, а вы только на рожон лезть и горазды.

И кивнул удовлетворенно, когда они отступили.

– С Радко я сейчас переговорю, а там видно будет. И если решу, что нет на нем явной вины, то, может, и выпущу. Но повторю: с ним я последний раз Тихона видел. Или думаете, что парнишка сам среди ночи на стену полез?

И прошел мимо, когда они расступились.

Радко покорно сидел в сарае. Больше не шумел, потерянным каким-то выглядел, смиренным. На пришедшего Озара даже не посмотрел. И лишь через время произнес:

– Я любил Тихона. И зла бы ему никогда не сделал.

– Ты говорил, что и Дольму любил. А нет твоего брата. Убили. Что-то гибнут один за другим те, кто тебе по сердцу.

Радко еще ниже склонил голову, и через миг волхв понял, что парень плачет.

Он сел рядом, прислонился к бревенчатой стене, вдохнул запах сухого сена и росного хмельника, доносившийся из соседней клети. Сеновал почти рядом, там полюбил ночевать Радко. Это понять можно – и не храпит рядом никто, и мягко, удобно. Вот так он вчера и прошел туда, обнимая за плечи Тихона. А потом паренька никто больше не видел.

Но спросил Озар о другом:

– Ты куда вчера уходил, даже не убоявшись грозы?

Радко перестал плакать, повернулся.

– Это мое дело.

– Теперь нет. Я видел, с кем ты говорил перед уходом. С Тихоном. И его же увел с собой, когда вернулся. Так что у вас за дела были?

Радко молчал.

И тут Озар выложил обвинения.

– Ты что-то скрываешь, Радомил Колояров сын. Давно за тобой наблюдаю. Гнетет тебя что-то, вот и бесишься. Ну понятно, наследства лишили. Но ведь Мирина не выгнала тебя со двора. Ей сейчас это не с руки – мало ли какая молва пойдет о