Животные подлетали к маленьким бойницам донжона, ссаживая своих наездников, и сворачивали в сторону, уступая очередь следующим. Не просто бойцу в железной броне перебраться с зависшего в воздухе грифона в башню, протиснувшись в бойницу на высоте восьми саженей. Человек или альв не пролезли бы там, но низкорослые гномы один за другим пробирались внутрь, так что вскоре все оказались на месте и заняли оборону внутри.

Халт глянул в палантир Рыжеборода, но увидел лишь темноту башни.

«Флип, что там?»

Белый грифон подлетел поближе и заглянул в окошко.

«Десять внутри, остальных не вижу».

Первый этап штурма удался: хоть и с потерями, но они успели прорваться к порталу. Теперь «Летучему отряду» оставалось удержать позицию. Гномы действовали по плану: часть осталась внутри, у портала, отбивать возможные атаки через окна, часть заняла узкую винтовую лестницу. Теперь, чтобы проникнуть внутрь, черносолнцевцам пришлось бы сражаться один на один с двадцатью шестью гномами, вооруженными, помимо мечей и амулетов, бешеной ненавистью к альвам, защищенными, помимо доспехов, щитов и шлемов, магией Мадраса. Оставшиеся без всадников крылатые животные продолжали кружить над башней, патрулируя небо и землю.

Не прошло и минуты, как стражи-гоблины в полном боевом облачении высыпали из храмовых построек. С помощью пращей они попытались подбить магические создания, но тем временем в брешь в щите ворвались бескрылые узники Арены, сжигая все вокруг, и стражникам стало не до того. Амфисбена накалилась до предела, и любое живое существо на расстоянии двух шагов получало такие ожоги, что отползало, скуля, зализывать чудовищные волдыри по всему телу; изо рта аспида шел пар, и не один стражник просто-напросто сварился в собственном панцире; саламандра поджигала все, до чего дотрагивалась, от ее огня горел даже камень. А там, где ее не было, постарались огненные ящерки: маленькие, юркие, умеющие быть незаметными, они пролезали в крошечные щели, зажигали солому, карабкались по штанинам гоблинов. Левкрокоты били врагов острыми копытами и разрывали на части огромными зубастыми пастями.

Следом за магическими животными пошли гномы Сопротивления с Тараном во главе, но их прорыв захлебнулся: маги храма сумели восстановить щит, отрезав животных.

– Ванда! Мадрас! Убирайте щит, иначе нам хана! – орал Халт, но те не отвечали: именно этим они сейчас и занимались, пытаясь единым таранным заклинанием вновь пробить брешь.

– Демон побери, – послышалось из палантира Тарана, – идут стражники из города!

От досады Халт стукнул кулаком по столу. Это должно было случиться позже, когда они истребят всю храмовую стражу. Как бы Тори Гримсон и его Сопротивление ни хорохорилось, в первую очередь они рудокопы, а не воины, так что даже меньшее число обученных гоблинов способно разгромить гномью армию. Но теперь приходилось принять бой.

Под крики «Барук Казад! Казад Ай-мену!» и «Бей лягух!» зазвенели мечи. Гномы яростно бросились в атаку, обрушивая всю ненависть, копившуюся десятилетиями. Гоблины не ожидали такой мощи и даже отошли назад, но быстро сориентировались и накатили второй волной, более мощной и организованной. Теперь уже гномам пришлось отступать. Воины падали, поскальзываясь на крови, спотыкались о трупы своих товарищей, но никто не сдавался.

Торион сражался прекрасно. Лишь сейчас Халт понял, как виртуозно тот владеет мечом, как угадывает удар за полсекунды до нападения и успевает поставить туда меч. Гном полностью оправдывал свое прозвище, прокладывая дорогу среди врагов. По обеим сторонам от него оставались трупы, но Тарана это только раззадоривало. «Барук Казад! Казад Ай-мену!» – орал он и кидался на нового врага.

– Щит снят, – прохрипел Мадрас, и тан очнулся от созерцания танца смерти в исполнении Тори Гримсона.

– Тори! Щит снят!

– Понял. Но мы увязли.

– Рыжебород, как дела?!

– Бьемся! – прокричал тот, отражая удар. Он мог выбрать себе любое место, но встал в авангарде, на лестнице. Благодаря совместной магии Мадраса и Ордена гномы на несколько часов стали неуязвимыми ко многим видам магии, и убить их можно было лишь обычным оружием, а Рыжебород хотел доказать, что это очень непросто.

От злости Халт вцепился в стол так, будто хотел смять его, как бумагу. Черный шар – в мавзолее, а тот – в храмовом донжоне, к которому ни один отряд не может даже приблизиться…

«Флип, остались стражники во дворе?»

«Нет. Всех уничтожили».

– Слава Хедину! Хоть одна хорошая новость! – воскликнул Халт и снова перешел на ментальный:

«Командуй сородичам помогать гномам».

Через несколько минут ситуация изменилась: магические животные, вырвавшись из-за щита обратно на улицу, набросились на гоблинов, и стражникам пришлось несладко. Правда, и среди животных начались потери: аспид пал, раздавленные ящерки вперемешку со змеями-дипсами лежали тут и там, отсеченные барсучьи головы левкрокот скалились зубастыми ртами, но ничего уже не могли сделать.

Дольше всех продержались саламандра и амфисбена. Они надвигались на врагов, как лесной пожар в засушливое лето: стремительно, беспощадно и неотвратимо. Крики ужаса и боли рвали барабанные перепонки даже через палантир, а какой кошмар творился на поле боя – Халт даже не мог представить. Горела земля и камень под ногами, зеленая кожа лопалась от жара, кровь закипала, а мечи накалялись докрасна. Гоблины поняли, что если тварей не остановить – никто не выживет, и накинулись разом. Стрелы сгорали на подлете, вылетающие из пращей камни плавились, а стражники превращались в обезумевшие факелы, но все пытались пробиться сквозь завесу огня. Наконец им это удалось: гоблины сгорали один за другим, но дотягивались мечами до магических созданий, нанося им раны. Амфисбена и саламандра слабели, слабела и созданная ими огненная стена, и все большему числу воинов удавалось достать их.

Первой пала саламандра. Ее туловище напоминало дуршлаг, но для верности стражники еще и отрубили ей голову. Затем они с удвоенной силой набросились на амфисбену, но «Сопротивление» тоже не сидело сложа руки. Зажатые между амфисбеной и гномами, как между молотом и наковальней, гоблины умирали десятками. Но и двуголовая змея слабела с каждой секундой, и гномы это понимали, орудуя мечами как косами.

У Халта защемило сердце, когда он увидел, как обожженные гоблины разрубают амфисбену на десятки кусков. Он вспомнил красные глаза-рубины, вспомнил, как открывал замок, выпуская ее из клетки… да, очень опасна, но сражалась на его стороне, признавала его своим таном и умерла за него. Халт еще не привык к тому, чтобы за него умирали.

– Все нормально, мой тан, дальше мы справимся, – тяжело дыша, сказал Таран.

– Понял. Переходим ко второй части.

Халт вызвал Седого. Дед Ториона не просто присоединился к ним, но лично участвовал в организации бунта псиглавцев, а затем, когда Рыжебород вернулся к «Летучему отряду», возглавил их. Сейчас триста сильных, злых, нечувствительных к магии полулюдей-полупсов сидели в засаде неподалеку, ожидая команды. Особый отряд, созданный специально для прорыва в мавзолей.