в ходе спиритических экспериментов. Другое дело, что студенческий интерес к паранормальным явлениям с годами обрел такую своеобразную форму, которая позволила совместить науку с религией, психологические схемы с мистическим опытом.

На первых курсах обучения в Базельском университете Юнга интересовали гистология, эволюционная теория, сравнительная анатомия. Он не собирался заниматься серьезно психиатрией, поскольку лекции по психиатрии и клинические занятия не произвели на него никакого впечатления. Однако, когда, готовясь к государственному экзамену, ему пришлось обратиться к учебнику по психиатрии, то по мере чтения предисловия к этому учебнику он с удивлением обнаружил, что именно в психиатрии лежит как раз то, к чему он так стремился, не будучи в состоянии совместить разнообразные направления исследований.

Юнгу импонировали высказанные автором мысли о том, что в результате недостаточной научной разработки учебники по психиатрии страдают субъективностью и что психозы являются болезнями личности. Он понял для себя, что сочетание субъективного опыта с болезнями личности может выступать в форме объективного знания, поскольку ему самому пришлось пережить нечто подобное.

Словом, решение Юнга специализироваться в области психиатрии было связано с той двойственностью, которую он, с одной стороны, ощущал в себе (личность номер один и личность номер два), а с другой – усматривал в наличии различных сфер знания, связанных с изучением природы и постижением тайны духа. Возможность раскрытия сути взаимодействия природы и духа как раз и усматривалась Юнгом именно в рамках психиатрии:

«Только здесь могли соединиться два направления моих интересов. В психиатрии я видел поле для практических исследований как в области биологии, так и в области человеческого сознания, – это сочетание я искал повсюду и не находил нигде. Это была, наконец, та область, где взаимодействие природы и духа становилось реальностью».

Отказавшись от заманчивого предложения одного из преподавателей стать его ассистентом и отправиться в Мюнхен для работы в качестве терапевта, Юнг бесповоротно решает посвятить свою дальнейшую профессиональную деятельность психиатрии.

Несмотря на удивление тех, кто посчитал его глупцом, отказавшимся от карьеры терапевта ради «психиатрической неразберихи», Юнг поставил перед собой довольно амбициозную цель: доказать, что ложные идеи, галлюцинации и прочие проявления, столь характерные для людей, страдающих психическими расстройствами, являются не столько симптомами умственного заболевания, сколько чем-то таким, что присуще человеческому сознанию вообще.

В мире душевнобольных

Завершив учебу в Базельском университете и получив диплом врача, в декабре 1900 года Юнг приступил к своей профессиональной психиатрической деятельности в клинике Бургхёльци при Цюрихском университете. Клинику возглавлял профессор Э. Блейлер, который требовал от врачебного персонала максимальной отдачи сил при соблюдении строгих правил поведения, к которым помимо всего прочего (ворота клиники закрывались в десять часов вечера и ассистенты не имели ключей) относился запрет на алкоголь.

Юнг поселился в здании клиники, совершив, по его собственному выражению, «постриг в миру» и заключив себя в своего рода монастырь. Тем самым он имел возможность полностью проникнуться жизнью и духом психиатрической лечебницы, а также воочию увидеть, как душевнобольные реагируют на свои собственные расстройства. Это добровольное заточение, сопровождавшееся погружением в психиатрическую литературу, позволило Юнгу по-новому взглянуть на человеческую психику с тем, чтобы понять суть того, что сам он назвал патологией нормальности.

«Я хотел знать, как человеческий дух реагирует на собственные расстройства и разрушения, потому что психиатрия казалась мне ярким выражением той биологической реакции, которая завладела так называемым здоровым сознанием при контакте с сознанием расстроенным. Мои коллеги по работе оказались мне не менее интересными, чем мои пациенты. Впоследствии я втайне обработал сводную статистику по наследственности моих швейцарских коллег, что способствовало моему пониманию психиатрических реакций».

В Бургхёльци Юнг научился пользоваться ассоциативным тестом, который применялся в диагностических целях. Он стал проводить словесно-ассоциативные эксперименты. Испытуемым предлагалось дать спонтанные ответы на набор слов; с помощью хронометра фиксировалось время их реакции на слова-стимулы, а задержки во времени рассматривались в качестве комплексов, свидетельствующих о тревогах испытуемых. Юнг настолько увлекся подобными исследовательскими задачами и вскоре добился столь значительных успехов в их решении, что с 1901 года стал руководить соответствующей программой.

Ассоциативный метод имел не только познавательное значение, способствующее постановке диагноза душевнобольным. Он открывал возможности для выработки стратегии лечения, что не ускользнуло от внимания Юнга, который, опираясь на материал ассоциативного эксперимента с конкретным пациентом, пытался выяснить историю его жизни и отыскать истоки его заболевания с тем, чтобы приступить к дальнейшей терапии.

«В психиатрии пациент зачастую скрывает свою историю. Для меня же собственная терапия начинается с изучения этой – очень личной – истории. В ней та самая тайна, которая стала причиной болезни и которая разрушила психику. Если я узнаю ее, у меня будет ключ к лечению. Задача врача, таким образом, состоит в том, чтобы узнать историю пациента. Он может задавать вопросы, касающиеся человека в целом, а не только симптомов его болезни».

Клинические исследования с помощью теста словесных ассоциаций привели к обнаружению целого ряда комплексов у пациентов и уточнению возможностей работы с ними при истерии и шизофрении.

Однажды Юнг проводил тестирование женщины, находящейся в клинике с диагнозом «шизофрения в депрессивной форме». Тестирование привело к таким результатам, которые его особенно заинтересовали. Первое отклонение было связано со словом «ангел», при слове «упрямый» не было никакой реакции вообще, другие слова типа «зло», «богатый», «глупый», «милый», «вступить в брак» дали совершенно сбивающую с толку серию ответов.

Если пациента сначала спрашивать о словах, вызвавших сильное возбуждение, то можно получить неверные ответы. Поэтому лучше начинать с относительно безболезненных слов. Исходя из этого, Юнг спросил пациентку, что для нее означает слово «ангел». Пациентка ответила, что это ребенок, которого она потеряла. Затем она разрыдалась. После того как пациентка успокоилась, Юнг спросил, что для нее означает слово «упрямый». Ответ был таков, что это слово ничего не означает для нее. Юнг возразил, сказав, что данное слово вызвало у пациентки сильное беспокойство. Но этим он ничего не добился.

Юнг перешел к рассмотрению других слов. Когда дошли до слова «голубой», пациентка сказала, что она связывает это слово с глазами ребенка, которого она потеряла. Обсуждение голубых глаз и переживаний пациентки по этому поводу помогло выяснить то обстоятельство, что у ее ребенка были глаза не как у ее мужа, а как у ее прежнего возлюбленного. Постепенно Юнгу удалось восстановить событийную канву заболевания пациентки.

Будучи молодой девушкой, пациентка влюбилась в богатого молодого человека. Поначалу она рассчитывала, что у нее есть шанс выйти за него замуж. Однако в семье решили, что этот богатый молодой человек не захочет связывать с ней