— Это война, — отмороженным голосом проскрипел Гасан. — Крови будет по колено…

— Точно, — подхватил Хафиз. — Как бы нам не пожалеть, что мы не отдали им все деньги. Не отпустят они нас просто так. За эти паршивые деньги они нас на бастурму порежут…

— Да я не про это! — с некоторым раздражением воскликнул Гасан. — При чем здесь мы и то, что происходит сейчас? Я имею в виду Ахсалтакова. Как только Иван выступит на шуре, нашему роду — хочешь не хочешь — придется воевать с Ахсалтаковым. Ты представляешь, что это будет? Это будет гражданская война, до последнего кровника… Если честно, я уже жалею, что мы согласились выкупить Ивана. И, думаю, Аслан тоже пожалеет — он очень умный, Аслан… Иван! У тебя семья есть?

Сильно покрасневшее от холода лицо Гасана вновь возникло в щели между дверью и верхним срезом стекла. Горящие глаза с надеждой смотрели на меня.

— Я сирота, — не стал я обнадеживать хорошего человека. — Близких и друзей не имею, поскольку с детства страдаю явно выраженной пиплофобией. Так что давить на меня вы не можете — увы.

— Я так и думал, — констатировал Гасан, вновь исчезая из поля моего зрения. — Он ненормальный — сам сказал. Такие волки семьи иметь не могут. Они всю свою короткую жизнь бегут сломя голову и грызут всех, кто попадается на пути. Вообще удивительно, что его поймали живым…

— Мы можем до шуры его не довезти, — высказал предположение Хафиз. — В Мехино привезем, покажем Аслану. Потом народ соберем и расстреляем Ивана на площади. Нормально? А потом наймем специалистов из славян, чтобы по-тихому убрали Ахсалтакова. Зачем скандал разводить? Адаты, конечно, адатами, но если подумать, сколько крови прольется, если этот волк заговорит…

— А он обязательно заговорит, — как о чем-то решенном заявил Гасан. — На площади! Хм… На площади народ обязательно спросит — кто послал. Кто нанял. Кто организовал. И что ему мешает сказать правду? А если он скажет… Это мы с тобой такие умные — поправ гордость, думаем о том, как сохранить мужчин рода и не допустить кровопролитной войны. А когда народ об этом узнает, остановить его будет невозможно. Ты же знаешь, какие наши старейшины — умрут, но не переступят через законы.

— Тогда попросим сказать, что его спецслужбы направили, — легкомысленно предложил Хафиз. — Пообещаем ему что-нибудь…

— Ты что — совсем больной? — взвился Гасан. — Как ты заставишь его сказать не правду? Пообещаем! Ты что, с коня упал? Ему все равно умирать! Он скажет все, что захочет! И ничто не помешает ему сделать это. Так я говорю, Иван?

— Я очень рад, что попал в руки такого мудрого человека, — сообщил я, чуть напрягая голос. — Ты все знаешь, Гасан. Ты все предугадал — ты очень умный. Но вот идея Хафиза нанять славян для устранения Ахсалтакова мне очень даже понравилась. Хорошая задумка! Стратегически очень правильная. Нанять славян — это что-то… Наймите меня — я недорого возьму и обещаю добросовестно поработать.

— Он издевается над нами, — пришел к выводу Гасан, но после некоторого раздумья добавил:

— Вообще, конечно — если бы не надо было его расстреливать, можно было бы подумать над этим предложением. Представляешь: Зелимхан нанял его, чтобы он убил людей нашего тейпа, а мы наймем его, чтобы он убил Зелимхана. Представляешь?!

Пулеметчик издал какой-то хрюкающий звук, отдаленно похожий на скверную имитацию жизнерадостного смеха, и завершил высказывание старшего:

— А в последний момент, перед тем, как перерезать глотку Зелимхану, Иван скажет ему: «Привет тебе, уважаемый, от Асланбековых!!! Хэч!!!» Ха! Нормально? Вот было бы интересно!

Соратники совместно похихикали — и я порадовался вместе с ними. Картина, нарисованная Хафизом, вполне соответствовала моим представлениям о предполагаемом финале жизнедеятельности господина Ахсалтакова. Умереть от руки некогда нанятого тобой и впоследствии обманутого ликвидатора — в этом есть нечто символическое. Нечто знаковое. Типа каждому воздается по заслугам его. Это мне нравится. Молодцы, ребята. С чувством юмора у них все в порядке, зря говорят, что большинство горцев — угрюмые злобные личности. Это совсем необъективно: когда они обсуждают способы умерщвления своих врагов, лица их суровые лучатся дружелюбным восторгом.

— Эй, Гасан! — крикнул кабинетный русый, приоткрыв дверь «уазика» и выглядывая наружу. — Чего на ветру торчишь? Езжай домой, жена ждет! Или иди к нам, водочки хряпнем. Давай иди — у нас и закусь имеется! А то простынешь, на холоде сидючи!

Помахав приветственно рукой, Гасан не счел нужным отвечать на предложение русого и негромко выругался сквозь зубы:

— Вот шакал! Совсем обнаглел, сын осла. Он издевается над нами!

Кабинетный русый, поглазев с минуту в нашу сторону, зафиксировал отсутствие какой-либо реакции, пожал плечами и опять захлопнул дверь «уазика».

Да, если у них там водка и закусь, ждать они могут долго. А если много водки и закуси, тогда Гасан подхватит воспаление легких — из абреков он одет легче всех. Но если у кабинетных водки много, а закуси мало, то на определенном этапе потребления первой они обязательно войдут в кураж и начнут делать глупости — как и положено нормальным индивидам славянской расы. Так что…

— Мы можем не довезти его до Мехино, — вкрадчиво предложил Хафиз после продолжительной паузы. — Как ты думаешь, Гасан? Тебе такая мысль в голову не приходила?

— Ну-ка расскажи? — заинтересовался Гасан, вставая из положения полуприседа и резко размахивая руками — решил погреться.

— Мы можем перестрелять этих, — Хафиз кивнул в сторону супостатской колонны. — Застрелить Ивана. Забрать свои деньги. И потом поехать к Аслану, рассказать, что русские напали на нас — хотели отбить Ивана. А труп Ивана привезем Аслану. Аслан умный, он все поймет. Потом ты ему с глазу на глаз расскажешь про Зелимхана — и Аслан поймет нас еще больше. Труп Ивана мы положим в центре Мехино — пусть люди смотрят. Нормально?

Гасан даже махать руками перестал. Некоторое время переваривал бредовое предложение пулеметчика, затем хмыкнул:

— А что? Хорошо придумал. Вот так было бы лучше всего. Так было бы просто прекрасно… Но смотри — они не собираются уезжать. Они нас ждут. А начинать прямо сейчас — один шайтан знает, чем это все закончится. Смотри — они за машинами ходят. Если бы у нас было пять пулеметов, тогда ясно — можно было бы разнести их в клочья. Но у нас только один пулемет. Расстояние до них совсем маленькое. Сразу всех не убьем, успеют изготовиться, отвечать будут — а с такого расстояния… Представляешь? Да что я тебе рассказываю — сам все прекрасно видишь!

— Вижу, — согласился пулеметчик. — Но если все же попробовать? Смотри — они не готовы. Ходят, в нашу сторону почти не смотрят. Главные в «уазике» сидят — я их одной очередью из пулемета… Если цели разобрать, да одновременно начать, может получиться! Как думаешь, Иван, — получится?

«Совсем плохой, — подумал я, не торопясь с ответом, — лихорадочно соображал, что бы такое предпринять, дабы сорвать внезапно рожденную пулеметчиком продуктивную идею. — Зря я вас похвалил — с чувством юмора у вас проблемы. Собираетесь человека прямо сейчас вывести в расход и спрашиваете у него, как ему нравится этот план…»