– Либо выследил Оливье, либо прошел по расчищенной дорожке, – предположила Клара.

– А это выводит нас на одного из Парра, – сказал Бовуар. – Либо на Рора, либо на Хэвока.

– Это мог сделать и Старик Мюнден. Ведь он и столяр, и резчик. Он мог однажды ночью, забрав поломанную мебель, пойти следом за Оливье. Он и слово мог вырезать. «Воо».

– Но Старик Мюнден профессиональный столяр, – возразил Бовуар. – Я видел его работу. А «Воо» было вырезано любителем. Кто-то просто покромсал дерево ножом.

Клара задумчиво произнесла:

– Может, это был кто-то новенький здесь, может быть, это и изменилось. Убийца, недавно приехавший в Три Сосны.

– Жильберы, – сказал Бовуар. – Это единственные новички.

Марк и Доминик Жильбер, мать Марка Кароль и отец, бросивший семью, – Винсент. Святой мерзавец, знаменитый доктор, который теперь, как это ни странно, жил в лесном домике Отшельника. Бовуар больше не хотел, чтобы убийцей оказался доктор Винсент Жильбер, но в глубине души беспокоился, а вдруг это все же он.

– Я думаю, нам нужно снова поговорить с подозреваемыми, – сказал Бовуар. – Пожалуй, заеду сегодня к Мюнденам – сделаю вид, что хочу присмотреть кой-какую мебель.

– Хорошо. А я попытаюсь поговорить с другими. – Она помедлила. – Убийца мог найти Отшельника и иным способом.

– Каким?

– Может быть, он узнал сокровища, когда Оливье приезжал продавать их. Здесь сказано, – она постучала пальцем по папке, – что Оливье много вещей продавал на интернет-аукционе. Его предложения могли видеть люди во всем мире, включая и жителей Восточной Европы. Что, если кто-то узнал какую-нибудь из вещей и нашел Оливье?

– И увидел, как он ходит к Отшельнику, – подхватил Бовуар. – Я займусь этим.

Он начал понимать, почему старший инспектор Гамаш всегда пытался завоевать доверие тех людей, в сообществе которых произошло преступление. Это давно беспокоило Бовуара, и в глубине души он не одобрял поведение шефа. Это стирало грань между следователем и объектами следствия.

Но теперь он начал сомневаться: а так ли уж это плохо?

Когда он вышел из небольшого дома Клары, снег блестел от солнца, ослепляя его. Бовуар надел солнцезащитные очки.

Рей-Бен[53]. Старая школа. Он их любил, они придавали ему крутой вид в холодные дни.

Он сел в машину, прогрел двигатель, почувствовал, как набирает тепло сиденье под ним. В морозный зимний день это было не хуже секса. Потом он включил передачу и поехал вверх по холму из деревни.

Пять минут спустя Бовуар подъехал к старой ферме. Полицейская бригада была здесь в конце прошлого лета, когда все было в цвету. Вернее, когда цветы уже начали увядать. Растения роняли семена, листья начинали желтеть, а осы допьяна напивались соком перезрелых фруктов.

Но теперь все тут спало мертвым сном, и ферма, прежде полная жизни, казалась заброшенной.

Однако, когда Бовуар медленно подъехал к дому, дверь открылась, и он увидел Жену, которая держала за руку маленького Шарли Мюндена.

Он вышел из машины, и она помахала ему, потом он увидел Старика Мюндена – тот подошел к открытой двери, вытирая о полотенце свои большие, выразительные руки.

– Добро пожаловать.

Жена улыбнулась и поцеловала Бовуара в обе щеки. Его не часто встречали вот так, когда он вел дело. Впрочем, он вспомнил, что сейчас дела не вел.

Как и Старик Мюнден, Жена была молодой, поразительно красивой. Но не в стиле журнала «Вог»; ее красота происходила из бросающихся в глаза здоровья и добродушия. Ее черные волосы были коротко подстрижены, большие темно-карие глаза смотрели дружески. Улыбалась она легко, улыбка в любую минуту была готова сорваться с ее губ, как у Старика или Шарля.

– Входите, а не то замерзнете, – сказал Старик. – Хотите горячего шоколада? – спросил он, закрыв дверь за Бовуаром. – Мы с Шарли только что вернулись – катались на санках – и не откажемся от горячего шоколада.

Шарли, чье личико покраснело с мороза, а глаза горели, посмотрел на Жана Ги, словно они знали друг друга всю жизнь.

– С удовольствием, – согласился Бовуар и пошел за ними в дом.

– Вы уж извините нас за обстановку, инспектор, – сказала Жена, заходя в теплую кухню. – Мы все еще в ремонте.

Об этом можно было и не говорить: кое-где еще виднелась голая кладка, в других комнатах стены были оштукатурены, но не покрашены. Кухня была словно из 1950-х, но сделана неудачно. Безвкусно, а не в стиле ретро.

– Мне нравится, – солгал Бовуар.

Но вот что здесь чувствовалось, так это удобство и тепло. Дом.

– Вы не поверите, – сказал Старик, помогая Жене с горячим шоколадом, – но мы тут много поработали. Посмотрите наверху – там просто здорово.

– Старик, я не думаю, что инспектор приехал к нам, чтобы посмотреть наш ремонт, – рассмеялась Жена.

Она поставила на кухонный стол дымящиеся чашки с горячим шоколадом и к каждой – большую тающую пастилку.

– Мы видели вас вчера в бистро, – сказал Старик. – Габри говорит, что вы приехали отдохнуть. Это хорошо.

Они дружелюбно посмотрели на него. Все было гостеприимно, по-дружески, но Жану Ги хотелось, чтобы это скорее закончилось, хотя он и понимал, что эта молодая пара расположена к нему.

К счастью, их дружелюбие дало ему возможность начать то, для чего он и приехал.

– Да, я не был здесь после смерти Отшельника. Какой удар по сообществу.

– Арест Оливье? – спросила Жена. – Мы никак не можем в это поверить.

– Насколько я помню, вы его хорошо знали, – обратился Бовуар к Старику. – Он дал вам вашу первую работу здесь.

– Да, реставрация и ремонт мебели.

– Гоо, гоо, гоо, – проговорил Шарль.

– Молодец, – похвалила его Жена. – Горячий. Горячий шоколад. Шесть месяцев назад он не говорил, но доктор Жильбер стал приходить раз в неделю к обеду и заниматься с ним.

– Правда? Винсент Жильбер?

– Да. Вы ведь знали, что он работал с детьми, у которых синдром Дауна.

– Oui.

– Строо, – сказал Шарль Бовуару и, не получив ответа, повторил: – Строо.

– Строо-строо! – сказал Бовуар, поворачивая к мальчику голову и надеясь, что тот отнесется к этому жесту как к игривому, а не устрашающему.

– Он говорит – «строгать», – объяснил Старик. – Да, Шарли, сынок, скоро пойдем. Мы по вечерам строгаем с ним на пару дерево.

– Кажется, Хэвок Парра строгал игрушки для Шарля? – вспомнил Бовуар.

– Да, – ответил Старик. – Деревья он рубит прекрасно, а вот вырезать из них что-то – с этим у него неважно, хотя ему и нравится этим заниматься. Иногда приходит сюда, помогает мне с мебелью. Я ему немного подыгрываю.