Наконец проводник сообщил, что можно пускаться в путь. Для них загодя были приготовлены белые балахоны с капюшонами – тоже стоившие немало – и белые обувки вроде мешков с завязками, которые следовало надеть на валенки. Это была маскировка, чтобы их фигуры не темнели на белом льду.

Накануне ночью Анне не спалось. Гайковский был убежден, что в Румынии они приживутся и смогут найти работу, но вот уж чего ей хотелось меньше всего, так это гнуть спину в полях румынских бояр. Хотя нет, Гайковский был уверен, что его родня живет припеваючи и будет счастлива их встретить и приветить – особенно когда узнает, что он спас великую княжну Анастасию.

Да, только здесь, в прибрежной деревушке, где они ждали переправы, Гайковский высказал Анне свои тайные планы… А ее тщеславие было к тому времени полностью подавлено тяготами пути, ночной жизнью и этим яростным, неутомимым мужчиной, рядом с которым она не только не могла забыть тот вагон на 37-м разъезде, но, напротив, вспоминала его все чаще.

Она умоляла мужа хоть иногда оставлять ее в покое, пугала возможной беременностью, однако он лишь усмехался: мать дело свое хорошо знает! Анна по неопытности не могла понять, что это значит, но наконец Гайковский сжалился и пояснил откровенно: мать что-то «наладила» (он это именно так и называл), и детей у Анны больше не будет.

Она оказалась просто игрушкой, просто жалкой игрушкой в руках у этих людей, которые делали с ней что хотели! У нее и в мыслях не было заводить детей, но сам факт того, что ее против воли лишили возможности иметь ребенка, доводил до исступления. Да еще эти слова о великой княжне Анастасии… Он что, намерен сделаться морганатическим супругом при дочери русского императора?! Он намерен выставить ее напоказ – перед кем? Перед румынскими мещанами? Или метит выше – хочет явиться во дворец румынской королевы Марии в надежде, что та осыплет их благодеяниями?!

Это потрясло Анну сильнее, чем она думала. Она мечтала только об одном – отделаться от Гайковского, но не знала, как это реализовать. Наверное, надо подождать, пока они хоть как-то устроятся в Румынии. Опять же – она не знает языка, вообще не знает этой страны.

Значит, опять денно и нощно терпеть неуемного мужа… В те минуты, когда он мучил ее в постели, она хотела только одного: избавиться от него любой ценой и каким угодно способом – лишь бы поскорей!

Но сейчас, лежа на пропитанном водой, таком опасном льду, слыша отчаянные крики Гайковского, который пытался выбраться из полыньи, а ее края подламывались, Анна и не думала о том, что ее мечта была совершенно непостижимым образом услышана судьбой – услышана и исполнена.

Крики Гайковского становились все тише, а проводник все требовал, чтобы тот привязал к веревке кошель, и голос его становился все более злым… А потом стали слышны только его проклятия.

Анна поняла, что Гайковский утонул.

Что будет теперь? Проводник утопит и ее? Ей-то вообще нечем откупиться от этого грабителя! Все деньги, все бумаги держал при себе Гайковский. Он, похоже, чувствовал, что Анна ненавидит его, и боялся, что она решится бежать. Но без денег и документов она вряд ли осмелится.

Но сейчас было не до денег и документов. Анна поползла по льду, стараясь сообразить, не сбилась ли, не возвращается ли на русскую сторону. Но нет: впереди чернел высокий обрывистый берег – это Румыния!

– Стой! – задушенным голосом завопил сзади проводник. Что-то хлюпало по льду – Анна поняла, что он пытается настигнуть ее, схватить, уверенный, что у нее чем-то можно разжиться. Она поползла быстрей, чувствуя, как гнется лед… и вдруг крик, истошный крик сзади, громкое бульканье – и только слабый плеск воды.

Проводник утонул! Анна поняла это сразу и закричала – она сама не могла понять, от страха или от радости, что хотя бы этого убийцы может не опасаться.

– Баба! – вдруг словно бы прямо над ней послышался изумленный мужской голос. – Глядите, хлопцы. Баба!

Анну бросило в жар. Почему говорят по-русски?! Неужели она все-таки перепутала направление?! Но над ней нависает высокий берег. Румынский берег!

– Помогите! – чуть приподнимаясь на локтях, но тут же падая плашмя, потому что под ладонями угрожающе затрещал лед, крикнула Анна. – Помогите, господа!

– Ага! – радостно ответил кто-то на том берегу. – Своя! Держись! Вытащим!

Спустя некоторое время, когда она боялась шевельнуться и каждую минуту ждала, что вот-вот лед под ней провалится, рядом что-то плюхнуло по выступившей вокруг ее тела воде.

Анна повела глазами. Это была веревка с петлей!

– Надевай! – весело крикнул голос. – Тягать тебя будем. Да поскорей – через полчаса пограничники пойдут по берегу, тогда кранты.

Что было дальше, Анна не помнила. Наверное, она все же смогла надеть на себя эту веревку и ее успели вытащить до того, как подошли румынские пограничники, потому что, очнувшись, она ощутила, что лежит в теплой постели, кожа так и горит – потом оказалось, что ее растирали самогонкой, – а над ней склоняются две молодые женщины, которые шепчутся, выхватывая друг у дружки какую-то мятую картинку:

– Она! Как вылитая!

– Да нет, просто похожая! Ту убили, говорят!

– Брехня! – яростно возразила первая. – Она это! Она! Великая княжна!

Анна утомленно закрыла глаза.

Кажется, это называется – судьба?

Она покорилась судьбе, потому что молодые железнодорожники, матросы, крестьяне, которые бежали от большевиков и осели в Румынии, свято верили ее сходству с большим журнальным портретом великой княжны Анастасии.

Там, в Румынии, она жила счастливо до самого лета, почти не думая о будущем, но все же иногда ее жалила мысль: а что же будет потом? Не может наследница русского престола отсиживаться в каком-то домишке у добрых людей, не предпринимая ровно ничего, чтобы не заявить – если не о своих правах, то хотя бы просто о себе. Не может! Это неестественно! Это кажется неестественным даже этим простодушным людям, которые уже начинают задавать наивные вопросы, когда же она пойдет к королеве Марии, родственнице царской, и когда же попросит у нее помощи, чтобы организовать войско, которое пойдет на Россию, чтобы убивать большевиков?

Они все готовы были присоединиться к этому войску…

Больше всего боялась Анна, что слухи о ней и в самом деле дойдут до дворца. Она была в силах морочить головы простонародью или играть роль великой княжны в течение одного дня – при поддержке остальных Филатовых. Но выдержать встречу с подлинной королевой… и ее уверять, что она в самом деле великая княжна Анастасия… Нет, это невозможно!

А потом к ней однажды приехал на полуразвалившемся «Форде» какой-то человек по фамилии Самойленко и привез красавчика, который назвался Глебом Боткиным и рассказал, что время требует – время требует! – появления великой княжны Анастасии, для того чтобы получить в английских банках четырнадцать миллионов золотом.

И она сдалась.