Брайону Гисину[180], Танжир, Марокко.

11 июня 1957 г.

улица Кристин, 5, Париж VI.

Дорогой Брайон!

Не стоит говорить, что ваша Нью-Йоркская выставка возродилась к жизни благодаря появлению более чем умеренной поддержки критиками и теплой оценки случайных, но влиятельных людей. (House Beautiful — Museum of М. A. — Vogue) — это реклама космического размера, ниспосланная свыше. Знаете ли вы что такое ответное письмо? Не давайте им и их энтузиазму по вашему поводу — ваших картин — ваших статей

— задремать даже в атмосфере летней жары. Простите за бабушкин совет, но так необходимо было себя вести, чтобы продвигаться вперед, когда книги Гертруды печатались здесь и необходимо было найти торговцев книгами, чтобы рекламировать и продавать их в США. Не оставляйте их в покое, но мягко — обвораживайте, но с разбором!

Писала ли я вам, что Бернар Фай помилован и восстановлен в своих гражданских правах. Он вернулся во Францию и пришел с повинной, чтобы снять с себя «de la peine.»[181] Девять недель во Френе на повторном суде. Не будь положительного вердикта, его бы опять отправили в тюрьму на 11 лет, он бы не выжил и умер бы до истечения тюремного срока. Удивительно храбрый человек — необычайно сильного духа — но довольно слабого здоровья.

Натали Барни, говорят, завела новую любовную интригу, разве это не диво? У Пикассо состоялась невероятная выставка его последних картин — еще больше чудес! Огромное впечатление от Андре Массона.

Масса добрых пожеланий и любви от

Сэмюэлу Стюарду, Чикаго.

14 сентября 1957 г.

Маганьос-пер-Грасс, Приморские Альпы.

Дорогой Сэм!

Позади много недель, заполненных работой с последующей естественной усталостью — прерываемой шоком от неожиданной смерти одного из друзей и еще Фрэнсисом, попавшим в скандальные передряги, а затем и в больницу.

Джеймс Пардю донимает меня. Он попросил меня написать что-нибудь о его последнем произведении — что я буду среди его друзей — Карла и Эдит Ситуэлл, но я проигнорировала его просьбу и книгу. Он, его сюжет, и то, как он с ним обращается, лишены вкуса.

Две недели минуло с тех пор, как друг Вирджинии и Гарольда привез всех нас сюда. Это была замечательная поездка — солнечно — по дороге на Гренобль — Наполеоновская дорога. Друг отправился на Майорку, а мы здесь в удобном, если не сказать очень комфортабельном доме, в небольшом саду с огромными оливами и ивами, с запахом цветущего жасмина, доносящимся с не столь отдаленных полей. Я целыми днями сижу в саду и не выбралась посетить Грасс — не говоря уже о Каннах, где собираюсь навестить Пикассо — он больше не появляется в Париже. Если мне удастся, я приму лечение в грязевых ваннах (самих по себе непривлекательных) в Акуи, в Пьедмонте — Анита Лос недавно чудодейственно вылечилась от длительного артрита. Было бы весьма приятно, если бы и у меня получился такой результат. Я сегодня упоминаю о сроках. Лечение краткосрочное — три недели — поэтому вернусь в Париж до конца следующего месяца

О Фрэнсисе — месяц тому назад он внезапно появился в Париже с жалобой на Фредерику — она продала две небольшие комнаты на набережной Анжу — не была в состоянии платить налоги. Он в последнее время не рисовал, а зарабатывал и много, занимаясь декором тканей для текстильной промышленности, по-видимому, у него к этому большие способности. Затем однажды ночью, довольно поздно раздался звонок и незнакомый грубый голос сообщил, что Фрэнсис находится в британском военном госпитале Левалуа. Затем последовал звонок врача-ординатора, явно расстроенного неким voyou[182], которого Фрэнсис привез с собой из Лондона. Тот поколотил Фрэнсиса в пьяной потасовке и привел в госпиталь, сказав, что у Фрэнсиса серьезный инфаркт. Доктора говорят, что ничего страшного у него, за исключением ужасного характера. Крайне неприятно.

Дует экваториальный мистраль, надо уходить в дом. Когда будет время, напиши мне.

Со всей любовью,

Джону Лукасу[183], Нортфилд, Миннесота.

16 ноября 1957 г.

улица Кристин, 5, Париж VI.

Дорогой мистер Лукас!

Каталог «Ателье Хуана Гриса», который я намеревалась вам отослать, вы получили от Луиз Лейрис — фантастически прекрасен — захватывающе интересен и волнителен. Две — великоватые для Гриса

— картины женщин — стали большим сюрпризом. Кое-что вы должны знать — Канвейлер поверил мне по секрету — иногда он так поступает со мной, как и должно быть поступает с вами: Пикассо признался честно и без обиняков, что сейчас готов — чего прежде не было — признать Гриса большим художником, о чем он знал и раньше. Вот уж открытие! Забавный секрет.

С сердечным приветом всем вашим,

Карлу и Фане Ван Вехтен, Чикаго.

26 декабря 1957 г., среда.

улица Кристин, 5, Париж VI.