Анита Лус, Нью-Йорк[191].

8 Мая 1960 г.

Святая Жанна д’Арк,

улица Кристин, 5, Париж VI.

Дорогая Анита!

Мои друзья встречались с тобой. Почему я не могу? Из Акуи я отправляюсь в Рим побыть неделю у друзей — потом вернусь обратно и останусь там до 15 июля.

Дженет [Флэннер] чувствует себя хорошо. Увидишь, что ее прежняя привязанность к генералу [де Голлю?] остыла, она теперь очень тепло относится к монсеньору К. Карл Ван Вехтен стар почти как я, но не так потрепан и может еще получать удовольствие от жизни.

Читала ли ты книгу Мерседес де Акоста Here lies the heart?[192] В ней содержится классическое описание Греты Гарбо. Один из моих друзей как-то сказал: «Нелегко выбросить Мерседес из головы — у нее две самые влиятельные женщины [подруги] в США — Грета Гарбо и Марлен Дитрих».

Кто-то прислал мне совсем не интересную книгу — The jazz age. Просматривая иллюстрации, я к своему ужасу обнаружила фотографию Гертруды и en face[193] Эзру Паунда, а несколькими страницами дальше — твою.

Дорогая Анита — с огромной любовью к тебе и самыми нежными чувствами от твоей преданной

Вирджиния Напик, Чикаго.

9 августа 1960 г.

монастырь Пресвятой Крови.

Дорогая Вирджиния!

Ну, вот я здесь, в окружении сестер милосердия — чувствую себя удобно и весьма довольна — моя небольшая комната (самая обычная) жаркая, но окончательно можно будет оценить лишь в следующем месяце, ночи холодные, ветер дует с моря, что в 15 милях отсюда. Рассвет наступает медленно, а сумрак быстро — у меня достаточно времени одеться к вечерней молитве в часовне в 6:30 — затем кофе в 7:40 — позже ванна, когда вода согреется. Джон Браун и Симона навестили меня в воскресенье и взяли в поездку. Улица под окном идет над Трастевере, я еще не видела собор — весь район расчищен и удивительно застроен с тех пор, как мы видели его. Я в ужасном состоянии от того количества недоваренного патэ, которого наелась у Браунов. Я приняла столько слабительного — собаку бы убило. Здесь же пища простая и питательная, есть и овощи. Готовят удивительный суп, но его лучше есть зимой. А если зима не окажется настоящей, то что? Артрит немного отпустил. Я спускаюсь на один этаж, затем по ступенькам к часовне и обратно в свою комнату, а также два этажа и обратно на ленч — все без палки и в здании есть лифт, поэтому не посылай мне чулки и блузки. Мадлен вымыла одну — ту, которую ты привезла из Америки, она выглядит как новая. Здесь моют также хорошо, как и Мад. Я думаю, стирают монахини. Может так быть? Я привезла с собой достаточное количество блузок.

Полет сюда был замечательным — 1 час 40 минут, вторым классом, 50 долларов туда и обратно. Джон Браун договорился с посольской машиной отвезти нас в парижский аэропорт, а его друг вызвался привезти нас [в монастырь] по Аппиевой дороге!

Карлу и Фане Ван Вехтен.

21 октября 1960 г.

монастырь Пресвятой Крови, Рим.

Дорогие!

С замечательной годовщиной, мои дорогие — сегодня 46 лет, как вы женаты. Молю бога, чтобы он сохранил глаза Фани и она не испытывала боли. Я, видите, помогаю своим старым и усталым глазам тем, что пишу большими буквами.

Только что вернулась с ленча, устроенного в мою честь семейством Уильяма Пеппера — они, похоже, не родственники ваших Пепперов. Арнольд Уайссбергер послал им рекомендательное письмо. Она написала четыре поваренные книги — серьезный кулинар — рисует и увешана чересчур большим количеством очень изящных золотых украшений. Он мне очень нравится — менеджер журнала «Ньюсуик» для Средиземноморья. У них отличный дом в предместье. Меня пригласили люди, с которыми я несколько лет тому назад познакомилась в Париже — приятные южане — Джон и Вирджиния Бекер. Они заехали за мной в машине Принцессы Каэтани! За столом было еще четыре человека, имена которых я не запомнила — оживленная беседа. Я встречусь с ними — с Пепперами — опять. Когда Арнольд писал рекомендательное письмо, то в конце приписал: Эжен Берман ныне обитает в Риме. Думаю, ему надо сообщить, что вы здесь. Я ответила: пожалуйста, не надо.

В 1929 Малышка увидела на выставке молодых художников работы Жени и купила две — классические пейзажи, римская архитектура. Он принес их на улицу Флерюс. Мы как раз через день-два собирались в Билиньин. Женя сказал, что хотел бы нарисовать его. Малышка пригласила его приехать и вскоре после того, как мы туда приехали, появился и он.

Наша парижская служанка не захотела отправиться с нами в сельскую местность, и я наняла симпатичную толковую девушку, которая проработала один год в отеле в Белле еще до того, как мы нашли Билиньин. Она была красивой, цвет волос, глаз и кожи — восхитительны. Одним вечером Малышка захотела попросить Терезу что-то принести и позвонила ей. Она не ответила. Малышка позвонила еще несколько раз, никакого ответа. Малышка спустилась в холл и постучала в дверь Терезе — нет ответа. Малышка отворила дверь, Терезы нет — кровать нетронута. Малышка услышала голоса, доносившиеся из комнаты Жени. Ни малейшего представления, что произошло. Ни Малышка, ни я не верили, что Тереза была с ним в постели. Она происходила из семьи благонравных женщин.

После того, как он уехал, Тереза сказала: «Le jeune peintre est tres Russe»[194].

С благодарностью, преданная,

Принцессе Дилкуше де Роган, Лондон[195].

21 ноября 1960 г.

монастырь Пресвятой Крови, Рим.

Дражайшая Дилкуша!

В течение нескольких дней я пробовала рассказать тебе, что приключилось со мной — чем больше происходит, тем меньше остается времени для рассказа.