– Я пока не стала писать миссис Нофсьер о наших текущих проблемах, – сообщила миссис Брейди на прошлой неделе, тем самым подтвердив свою непреклонность по поводу возвращения Иззи на работу в библиотеку. – Я надеюсь, нам удастся склонить на нашу сторону достаточно горожан, чтобы миссис Нофсьер, возможно, никогда не узнала бы об этой… неприятности.

Элис возобновила объезды, ее синяки, теперь ярко-желтые, служили напоминанием о полученных травмах. В тот день она выбрала длинный маршрут до Пэтчеттс-Крика, предположительно, чтобы Спирит могла размяться, однако Марджери понимала, что Элис просто хотела дать ей возможность побыть наедине со Свеном. Семьям, жившим в районе Пэтчеттс-Крика, очень нравилась Элис, они нередко просили ее произнести названия некоторых английских достопримечательностей – Бьюли, Пикадилли, Лестер-сквер, – после чего от души смеялись над английским акцентом Элис. Но она не обижалась. Эта девчонка не отличалась особой обидчивостью. Что также импонировало Марджери. И если масса людей умудрялась обижаться на самые невинные слова и в каждом комплименте находила скрытую издевку, Элис по-прежнему, казалось, видела в окружающих ее людях только хорошее. Возможно, именно поэтому она и вышла замуж за Беннетта, этот ходячий бифштекс.

Марджери, зевнув, начала прикидывать, когда примерно Свен вернется домой.

– Как думаешь, малыш Чарли, я успею нагреть воды и смыть с себя всю эту грязь? Хотя, быть может, Свену вообще без разницы, чистая я или грязная? – Остановив мула возле больших ворот, Марджери спешилась, чтобы их открыть. – Судя по всему, ему еще крупно повезет, если мне удастся не уснуть до его приезда.

Марджери задвинула щеколду, огляделась вокруг и внезапно поняла, что во дворе чего-то не хватает.

– Блуи?

Она пошла по тропинке к дому, под подошвами сапог хрустел снег. Накинув поводья мула на столб, Марджери щитком приложила ладонь ко лбу. Куда мог запропаститься этот проклятый пес?! Две недели назад он убежал аж за ручей, на три мили от дома, чтобы поиграть со щенком Хенсчеров. А потом вернулся, с трусливо прижатыми ушами, явно понимая, что провинился, и у него была такая несчастная морда, что у Марджери не хватило духу наказать пса. Голос Марджери эхом разнесся по округе:

– Блуи?!

Она поднялась на крыльцо, перемахивая сразу через две ступеньки. И внезапно увидела его в дальнем конце, возле кресла-качалки. Бледное обмякшее тельце, глаза цвета льда слепо смотрели на крышу, язык свешивался на сторону, лапы вывернуты, словно пса остановили прямо на бегу. Во лбу зияло аккуратное красное пулевое отверстие.

– Ой нет! Ой нет! – Марджери подбежала к Блуи, упала на колени, и откуда-то из глубин ее души, о которых она даже не подозревала, вырвался вопль: – Ой, только не мой дорогой мальчик! Нет! Нет!

Она прижала к груди голову Блуи, нежно поглаживая бархатистую шерстку на его морде, хотя отлично понимала, что это конец и тут уж ничего не поделаешь.

– О Блуи! Мой сладкий малыш… – Марджери прижалась лицом к морде пса. – Мне так жаль, мне так жаль, мне так жаль…

Она обнимала безжизненное тельце, все ее существо, казалось, скорбело по глупой молодой охотничьей собаке, которой больше не суждено прыгать к ним на кровать.

Именно в таком положении Элис и застала Марджери, когда, окоченев и продрогнув до костей, вернулась спустя полчаса домой.

Марджери О’Хара, женщина, не проронившая ни слезинки у гроба отца; женщина, искусавшая губы до крови на похоронах сестры; женщина, лишь через четыре года признавшаяся любимому мужчине в своих чувствах и клявшаяся в полнейшем отсутствии сентиментальности, причитала на крыльце, точно ребенок, нежно лаская лежавшую у нее на коленях голову мертвой собаки.

* * *

Сначала Элис увидела «форд» мистера Ван Клива, а уже затем его самого. Долгие недели она пряталась в тени, когда автомобиль проезжал мимо, и с замиранием сердца отворачивалась, морально готовясь услышать очередное гневное требование немедленно вернуться домой и прекратить валять дурака, чтобы потом не пришлось жалеть. Даже если Элис была с кем-нибудь, один вид багрового лица мистера Ван Клива приводил ее в трепет, словно клетки ее тела хранили долговременную память о его тяжелом кулаке.

Однако сейчас, под влиянием длинной ночи бесконечной скорби, смотреть на которую было тяжелее, чем скорбеть самой, Элис решила проявить характер и при виде едущего вниз по улице темно-красного автомобиля пришпорила Спирит, направив ее наперерез машине, так что водителю пришлось ударить по тормозам и остановиться прямо перед магазином. Люди, стоящие в длиннющей очереди за мукой со скидкой, замерли в ожидании того, что произойдет дальше. Мистер Ван Клив, не веря своим глазам, уставился на наездницу через ветровое стекло, после чего открыл окно:

– Элис, ты что, окончательно рехнулась?

Она обожгла свекра сердитым взглядом и бросила поводья. Ее голос звенел в морозном воздухе, как хрусталь, ограненный гневом:

– Это вы пристрелили ее собаку? – (Внезапно все стихло.) – Это вы пристрелили собаку Марджери?

– Я никого не убивал.

Элис вздернула подбородок и посмотрела Ван Кливу прямо в глаза:

– Нет, конечно не убивали. Вы ведь не станете марать руки, да? Вы наверняка послали своих людей пристрелить бедного щенка. – Элис покачала головой. – Боже мой, и как таких, как вы, земля носит?

Беннетт, сидевший рядом с отцом, бросил на него вопросительный взгляд. Судя по всему, Беннетт был явно не в курсе, и Элис в глубине души даже обрадовалась.

Мистер Ван Клив, у которого отвисла челюсть, поспешно взял себя в руки:

– Ты рехнулась! Пожив у этой О’Хара, ты тоже стала чокнутой! – Выглянув из окна, мистер Ван Клив заметил соседей, которые внимательно прислушивались, взволнованно перешептываясь. Что ж, для такого маленького городка эта история и впрямь давала богатую пищу для разговоров. Ван Клив пристрелил собаку Марджери О’Хара. – Она чокнутая! Нет, вы только посмотрите на нее! Направила лошадь прямо на мою машину! Как будто это я пристрелил собаку! – Он с силой хлопнул рукой по рулю, но Элис даже не шелохнулась, тогда мистер Ван Клив поднял голос на тон выше: – Да, это я! Я пристрелил проклятую собаку! – Но когда никто не сдвинулся с места и никто не проронил ни звука, мистер Ван Клив наконец сдался: – Ладно, Беннетт. Нас ждут дела.

Он резко рванул руль и, на крутом вираже объехав Элис, умчался вверх по дороге, только гравий брызнул из-под колес, заставив напуганную Спирит встать на дыбы.

* * *

Это не должно было стать для них сюрпризом. Свен, сидевший за грубо сколоченным деревянным столом в компании Фреда и обеих женщин, пересказал им разговоры, ходившие об округе Харлан: о людях, взорванных прямо в постели в результате эскалации борьбы с профсоюзами, о головорезах с пулеметами и о том, что шериф ничего не видит, ничего не слышит. Поэтому мертвая собака не должна была стать для них сюрпризом. Однако история с собакой полностью лишила Марджери присутствия духа. Ее дважды вырвало в результате перенесенного шока, а дома, прижав руку к щеке, она рефлекторно искала глазами Блуи, словно ожидая, что он вот-вот выскочит из-за угла.