Чертанов поднялся в свой кабинет. Закрылся и молча выкурил две сигареты. В комнату дважды кто-то робко постучал. Но, видно, осознав, что хозяин кабинета желает побыть в одиночестве, неслышно удалился.

Значит, девушка ничего не выдумывала, когда сообщила, что ее выслеживает какой-то странный тип. Чертанов обхватил голову руками. Господи! Следовало прислушаться к ее словам. Тем более в такое время! Ведь у женщин невероятно развита интуиция, они чувствуют не только фальшь в словах, но даже враждебный взгляд в спину. «Бедная девочка, твоя смерть на моей совести! Если бы я мог предвидеть, что подобное может случиться, так я бы не только проводил тебя до самой двери, но еще и дежурил бы под твоими окнами до самого утра!» Теперь уже ничего не поправишь.

Убийство напоминало предыдущие: рубленые раны на теле и черное, будто бы саван, платье. На столе в тоненькой папочке уже лежало заключение экспертов и патологоанатомов. Кроме того, несколько фотографий, запечатлевших растерзанный труп во всей его неприглядности. А ведь еще позавчера ее совершенное тело было предметом вожделения. На бедре с внутренней стороны был вырезан какой-то знак. Он был сфотографирован крупным планом, но Михаил так и не сумел его разгадать.

Похоже на какое-то крылатое существо — не то летучая мышь, не то дракон. А может, это вовсе и не знак?

В гибели Людмилы имелось еще несколько непонятных моментов. Девушку обнаружили неподалеку от дома, в густом скверике. Днем весьма неплохое место, чтобы посидеть в тишине, подальше от уличной толчеи, и выпить бутылочку пива. Зато ночью здесь как-то зловеще, что не способствует настроению, и, уж конечно, девушке вряд ли придет в голову идея прогуляться здесь одной. Следовательно, она была с человеком, которому доверяла или который не внушал ей опасений. Не исключено, что они были хорошо знакомы. Собственно, об этом свидетельствовало и положение ее тела — девушка лежала спокойно, вытянувшись во всю длину, словно хотела вздремнуть. Вот только место для отдыха она подобрала не самое подходящее — на земле, забросанной окурками и клочками бумаги.

Хотя убийство очень напоминало предыдущие, но вместе с тем при ближайшем изучении выявлялись существенные отличия, на которые эксперты обратили свое внимание, кроме того, около места убийства отчетливо виднелись следы двух пар обуви. А это значит, что маньяк был не один. Следствие понемногу заходило в тупик. Предстояло возвращаться к исходным данным, чтобы докопаться наконец до истины.

Чертанов включил телевизор. Через минуту должны повторять «Криминальную хронику». Обычно он не смотрел эту передачу, хватало впечатлений и на работе. Но на этот раз репортаж вел Максим Мучаев, а он на место преступления прибыл одним из первых. Создавалось впечатление, что он заранее был осведомлен о предстоящем преступлении и с нетерпением дожидался смертоубийства, чтобы выскочить из густых кустов с микрофоном в руке и провести свой обычный репортаж.

После цветной заставки крупным планом появилась оживленная физиономия Мучаева. Даже не зная его, можно было смело предположить, что он из той породы журналистов, которых несказанно воодушевляет любое злодейство. Помогает, так сказать, раскрыть журналистский талант, репортажи с места убийства он вел с таким вдохновением, словно это было спортивное мероприятие.

Причем он прекрасно ориентировался в методах работы оперативников, случалось, подмечал детали, которые проходили мимо их внимания.

«Сегодня совершено очередное убийство, — с жаром говорил Мучаев. — Жертвой преступления оказалась девушка восемнадцати лет, Людмила Федоровна Колосова. — В этот момент оператор навел камеру на труп, поверх которого лежала узенькая простыня. — Характер ранений позволяет не связывать это преступление с серийным убийцей, действовавшим на Дмитровском шоссе, а также в Зеленограде. Можно предположить, что в районе действует еще один маньяк!»

Вот так, не больше и не меньше! Чертанов в досаде выключил телевизор. За подобные страшилки следовало бы морду набить.

Серийные маньяки народ на редкость честолюбивый и очень любознательный. Они склонны к тому, чтобы собирать о себе, любимых, даже маломальскую информацию. Не исключено, что в это самое время маньяк сидит перед экраном телевизора и торжествует, что так удачно сумел замести следы.

Чертанов поднялся и подошел к окну — ничто так не отвлекает от дурных мыслей, как созерцание потока машин. Город, будто хорошо отлаженный механизм, живет по своим правилам. Даже транспортное происшествие не способно сбить заданный темп. Автомобили лишь слегка сбавляют скорость, чтобы объехать раскуроченных собратьев, и вновь колесят себе дальше.

Аутотренинг помог, Чертанов почувствовал, что немного успокоился. Подошел к зеркалу, внимательно всмотрелся в себя. Важно, чтобы волнение не отразилось на лице. Несколько глубоких вдохов-выдохов. Вот теперь можно выходить.

Чертанов отыскал Антона в одной из комнат на верхнем этаже.

— Пойдем, — кивнул Михаил, — у меня к тебе разговор.

Сказал спокойно, но по тому, как напряглось лицо стажера, догадался, что в этот раз в его голосе прозвучали враждебные интонации.

Антон молча кивнул и заторопился следом за майором. Чертанов не оглядывался, но знал, что сейчас Антон идет за ним на расстоянии двух шагов. Вид у него виноватый (хотя с чего бы это?), плечи опущены, а носками цепляет пол.

Взаимная симпатия, что связывала их еще вчерашним вечером, дала серьезную трещину. Прежнего доверия уже не вернуть. Возможно, парень ни в чем не виноват, но перекроить своего отношения к Антону, несмотря на все свои усилия, Чертанов так и не сумел. Ведь ему сказано было проводить Людмилу, а следовательно, он не должен был отходить от нее даже на шаг!

Вышли из здания. Позади негромко стукнула дверь. Приостановившись, Чертанов направился к небольшой скамейке, стоящей недалеко от входа. Обычно она оккупировалась курильщиками, которые хотели подымить на свежем воздухе, но в этот час пустовала.

Сели почти одновременно, не глядя друг на друга, а следовательно, думали об одном и том же.

Чертанов достал было пачку сигарет, но потом раздраженно сунул ее обратно в карман. Не до них! В горле и так саднил горький никотиновый вкус.

— Ты проводил Людмилу как я тебе сказал? — глухо спросил Чертанов.

Майор старался говорить без эмоций, словно речь шла о чем-то очень заурядном (понимать надо, может, парень ни в чем не виноват!). Но невольно обратил внимание на то, как в его голосе отчетливо прорезалась враждебность.

Антон уже полностью овладел собой, смотрелся молодцом. На лице покой. Виновным он себя не считал. Угрызения совести тоже его не мучили. Это ясно!

— Конечно, — негромко сказал Антон, не опуская глаз. Взгляд прямой, открытый. С таким парнем бесполезно играть в «гляделки», все равно пересмотрит. А это уже кое-что. — Как вы и сказали, я проводил ее до самого дома. У подъезда мы еще немного постояли, поговорили о каких-то пустяках. Потом она пошла к себе.

— Ты не поднимался за ней следом?