Пятница, 21:20

Я ДОСТАЛА ИЗ ШКАФА стремянку и закрыла спальню на крючок.

Замерла в полной готовности – ухо прижато к деревянной двери в ожидании звука открывающегося замка или разбитого стекла.

Но было тихо.

Я откинула крючок и вышла из спальни в почти темный коридор. Слабый свет от оставленной в кухне лампочки и телевизора в гостиной. Босиком по холодному полу, взгляд за угол в кухню, в темное окно. Ничего не видно – заднее крыльцо все еще без света.

И тут я услышала, как повернулся ключ в замке и заскрипела задняя дверь.

Я затаила дыхание. Восемь шагов до двери, ключи от машины на столике при входе. Три шага по крыльцу, семнадцать шагов до машины.

Подсвеченный силуэт в дверном проеме – и вот она внутри. Я увидела ее прежде, чем она меня. Длинные волосы убраны назад, никаких очков. Еще мельче, чем я помнила, вся какая-то заостренная. Взглянула на открытую бутылку с вином, взяла бокал, посмотрела в него.

– Мам? – Я шагнула на свет.

Галлюцинация, кошмар, спровоцированный вином и лекарствами? Для чего ей понадобилось отправлять мне посылку, подговаривать кого-то звонить, убеждать меня в собственной смерти?

Она подскочила, отставив пустой бокал.

Вот от кого я отбивалась ночью, кричала, чтобы меня не трогали. Знакомый смех в больнице, голос, подсказавший следователю мой кабинет. Момент, которого я подсознательно ожидала все эти годы.

– Привет, дочка. – Ее лицо расплылось в чересчур широкую улыбку.

– Мам, – повторила я, – что ты сделала?

Многослойный вопрос. Что произошло с Элизой, с Шоном Колманом, со мной – двадцать лет назад.

– Я тебя оберегала, – сказала она, приближаясь ко мне. – Теперь ты в безопасности, все скоро закончится. Иди сюда, – она жестом показала на стол, ожидая моего повиновения. – Сядь-ка здесь.

Думала, я допила вино и теперь под влиянием того, что она туда подсыпала.

Она давно наблюдала, изучала мои привычки. Пробралась в мой кабинет в больнице и сняла копию с ключа от дома? Запросто. Я не запирала кабинет. Слишком расслабилась, почувствовала себя в безопасности.

Я попятилась.

– Арден, подойди сюда, садись. – Мать подошла ко мне и, приобняв, подтолкнула к столу.

Ноги плохо слушались. Я опустилась на придвинутый ею стул. Она взяла у меня из рук телефон и положила себе в задний карман.

– Мам, я думала, ты умерла.

– Правда?

– Ты прислала мне посылку.

Она печально улыбнулась.

– Я надеялась, ты станешь меня искать. Расстроишься. А ты… поставила ее в шкаф и продолжала жить своей жизнью. Я думала, ты узнаешь эти вещи, ну и… – Она покачала головой. – Ты всегда меня удивляла.

– Ты изменила имя, – промолвила я.

– Не одной же тебе начинать все сначала. – Мать провела рукой по моим волосам. – Ты из тех, кто выживает, дочка.

В голове все перемешалось. Но не от лекарств. От ее вида, от настигшего меня прошлого.

Мать прошла к столешнице, достала из шкафчика чашку, как у себя дома.

– Скажи, – опять заговорила я, – это ты их убила?

– Что? – удивилась она. – Кого?

Она налила в чашку воды из-под крана. У меня пересохло в горле.

– Шона Колмана.

Ее лицо изменилось, налилось яростью. Я вспомнила резкие смены настроения, ее гнев.

– Колман шантажировал нас годами. Кровопийца. Ненасытный клещ. Требовал того, что ему не принадлежало. Знаешь, где я его видела на прошлой неделе? В холле больницы. Решил одним махом двух зайцев убить. Окликнул меня по имени – бывшему имени. Он приехал за нами, дочка. Он бы тебя в покое не оставил.

Она ошибалась. Шон Колман искал меня, чтобы предупредить о своем сыне, который приставал к нему и к ней десять лет назад. Шон хотел мне помочь, а напоролся на мою мать.

И потом наблюдал за ней? Смотрел, что она сделает?

Вот. Вот от чего он хотел меня предостеречь. Не от своего сына, а от моей матери. А теперь она здесь.

– Шон тут ни при чем.

Она обернулась и в упор посмотрела на меня.

– Не будь такой наивной, милая. – Она отвернулась и поставила чашку в микроволновку. – Я всегда, всегда была рядом, чтобы тебя защитить. Кто, по-твоему, позвонил в полицию, когда тебя преследовал Натан?

Анонимный звонок в полицию – это она меня оберегала. И теперь Натан Колман за решеткой, и все расследование крутится вокруг него, а не меня.

– Его отец шантажировал нас годами. Ясное дело, яблочко от яблоньки…

– Отец ни при чем. Все эти годы, письма, шантаж – все дело рук сына. Натана.

Она непонимающе смотрела на меня, потом сделала глубокий вдох, расправила плечи.

– Арден, за тобой и твоим домом следил отец.

– Да нет же! – Я невольно повысила голос. – Он хотел меня предостеречь. И даже не по поводу сына. Все совсем не так, как ты думаешь. Он хотел предупредить меня о тебе.

Я слишком резко вскочила, чуть не опрокинув стул.

Мать дернула головой, не понимая.

– Арден, успокойся. Ты не в себе.

Правильно. Надо успокоиться. Нельзя впадать в панику, иначе от меня не будет толку. Я просто сбегу.

Шесть шагов до двери кухни, тринадцать – до входной. Успею ли добежать до Рика? До его сарая? До сейфа с оружием? При незажившей коленке и поврежденной руке?

Вокруг никого, помочь некому.

Микроволновка запищала, и я увидела, как мать потянулась за стоящим рядом пузырьком с таблетками от доктора Кела. Прочитала этикетку, быстро поставила обратно.

– Мам, мне нужно знать, что произошло со мной на самом деле.

Вздох.

– Иди ляг, Арден. Отдохни, я сделаю тебе горячий шоколад.

Она махнула в сторону спальни. Я подчинилась и вышла в коридор.

За спиной послышался перестук таблеток во встряхиваемом пузырьке. Помню… Мать, готовящая ночью горячий шоколад, чтобы меня успокоить. Таблетки, чтобы меня остановить.