Чтобы лучше разглядеть повреждения, я приподнял спущенное легкое. Оно выглядело так, словно его пожевала собака. Да и чего еще стоило ожидать от убойного сверхзвукового снаряда? Надежда сохранить пациенту легкое улетучилась в мгновение ока. Его нужно было вырезать целиком. В конце концов, от нас требовалось спасти человеку жизнь, а не сохранить его тело прежним. Если бы он умер, его семью сразило бы горе, а леснику – коим, как выяснилось впоследствии, и оказался виновный – грозило бы обвинение в убийстве.

Толстой шелковой нитью я обмотал легочную артерию и перевязал ее. Больше никакой темно-синей крови. От легких к сердцу идут две крупные вены – их я тоже перевязал, а затем разрезал все три кровеносных сосуда ножницами. Кровь вперемешку с пеной выдувалась теперь из поврежденного бронха. Я прихватил его скобами, разрезал трубку и вытащил ставшее бесполезным легкое. Оно полетело мимо лотка и плюхнулось на пол. Пациент сможет обходиться и одним легким, к тому же правое легкое больше левого. Мы промыли образовавшееся пустое пространство теплым соляным раствором и мощным антибиотиком гентамицином: самую большую опасность для пациента сейчас представляла инфекция, так как пуля втянула за собой в грудную полость фрагменты куртки и рубашки.

Пока ординатор и штатный врач останавливали кровотечение у краев раны и зашивали ее, я принялся писать отчет об операции. В случае с уголовным делом чрезвычайно важно все грамотно задокументировать, даже если на часах три ночи. Возвращаясь домой по темной дороге, я увидел в траве на обочине лису, а потом и оленя, чьи глаза сверкали в свете фар. Я был расслаблен и доволен собой: еще одна победа, после которой уровень адреналина мигом пошел на спад.

Наш пациент выздоровел без осложнений. Извлеченная из раны пуля соответствовала винтовке лесника. Его арестовали, а затем выпустили под залог; еще бы несколько минут – и обвинений в убийстве, пусть и не предумышленном, было не миновать. Для сонного Оксфорда это было уникальное дело, как раз для инспектора Морсу.

* * *

Ничто не вызывает такого всплеска адреналина, как колотое ранение в сердце. Я по сей день помню первый подобный случай, с которым мне пришлось разбираться в далеком 1975 году. Я тогда работал в отделении травматологии больницы Королевского колледжа, что на юге Лондона, прямо на границе зоны боевых действий под названием Брикстон (лондонский аналог нью-йоркского Гарлема), где столкнулся со множеством колотых ранений. Набив руку на грудных клетках в Бромптоне, я чувствовал себя непобедимым и напоминал заведенный механизм, готовый в любое мгновение взяться за дело.

Сначала позволю себе короткое отступление, чтобы обрисовать общую картину. После непродолжительной стажировки в Гарлеме я знал, что, получив колотое ранение в сердце, большинство жертв умирают на месте или по дороге в больницу. Те же, кого удается доставить живыми, оказываются на краю пропасти. Ставки очень высоки, но большинство можно спасти, если сделать все необходимое – а именно, провести срочную операцию.

Как правило, нападающие атакуют лицом к лицу и бьют ножом в переднюю часть правого желудочка. Иногда ножевое ранение может затрагивать и оба желудочка. Колотые ранения в левый желудочек обычно наносят сбоку или со спины – отличительная черта бытовых преступлений. Тонкостенное правое предсердие надежно защищено грудиной, а левое находится глубоко в грудной клетке. Лишь в очень редких случаях предсердия оказываются затронуты при ножевых ранениях.

Правило номер один. Если нож – или, как иногда бывает, отвертка – все еще в ране, то доставать его нельзя, а если он покачивается с каждым ударом сердца, то почти наверняка затыкает дыру в сердечной мышце. Такое происходит в основном с теми, кто пытался покончить с собой: злоумышленники редко оставляют ножи с отпечатками пальцев на месте преступления.

Стоит извлечь нож из раны, как кровь под давлением начинает хлестать в околосердечную сумку – замкнутое пространство, в котором находится сердце. Если кровь может свободно поступать из околосердечной сумки в просторную грудную полость, чаще всего это приводит к обескровливанию – проще говоря, к смерти от потери крови. Когда же кровь скапливается в самой околосердечной сумке из-за небольшого размера входного отверстия раны, мы называем это тампонадой сердца. Кровь, окружающая сердце, сдавливает его, артериальное давление падает до тех пор, пока внешнее и внутреннее давление в сердце не выравняются, и тогда кровотечение прекращается. Кровообращение продолжается, но при меньшем давлении. Такие пациенты обычно выживают. Их привозят бледными, холодными и возбужденными, с учащенным сердцебиением и раздутыми венами на шее, но они без проблем могут продержаться некоторое время, если их давление остается низким.

Правило номер два. У пациентов, которых доставили в сознании, обычно наблюдается тампонада сердца, и многим необходимо срочно вскрыть грудную полость для проведения реанимации. Когда целостность сердца нарушена, стандартные реанимационные меры принимать нельзя. Так, если внутривенно ввести пациенту жидкость, это усилит кровотечение и во многих случаях приведет к смерти. Таким образом, крайне важно сначала найти источник кровотечения и остановить его. После того как тампонада сердца устранена, пациент может и вовсе обойтись без дополнительной жидкости. Однажды я оперировал пациента с тампонадой сердца, в которого влили столько жидкости, что несчастное сердце чуть не лопалось. Прежде чем зашить рану, пришлось его вскрыть и удалить отсосом немало разбавленной крови. Лишь после этого внешний вид сердца удовлетворил меня достаточно для того, чтобы наложить швы.

В больнице Королевского колледжа я все еще работал младшим врачом, а не кардиохирургом. В два часа ночи отделение было забито наркоманами, пьяницами, бездомными и легкоранеными. Не то чтобы нам не было до них дела – мы помогали каждому. Медсестры были поистине святыми, но постоянно нуждались в защите. Обстановка была крайне нестабильной.

Конкретно этого пациента товарищи-бандиты бросили у главного входа больницы. Его рубашка была вся в крови, а сам он – бледный как смерть – уже потерял сознание. Санитары принесли его в палату, а старшая медсестра вызвала реанимационную бригаду. У него прощупывался слабый пульс, а зрачки реагировали на свет.

Когда медсестры сняли рубашку, прямо над сердцем я увидел ножевое ранение шириной где-то сантиметр. По краям раны струилась кровь, но сердце толком не билось, а яремные вены выступали на тощей шее, словно стволы деревьев, – следствие повышенного давления в околосердечной сумке. Налицо были все признаки тампонады сердца.

Анестезиолог уже вставил эндотрахеальную трубку и усиленно проводил вентиляцию легких, но следовало также вставить в яремную вену канюлю большого диаметра для переливания крови. Медсестра сменила анестезиолога и продолжила закачивать воздух в легкие, а сам он занялся канюлей. Промахнуться было сложно. Из вены под большим давлением выстрелила темно-синяя кровь.