– Надо же, не знала, что ты такой мягкосердечный, – хихикнула я.

– А что мы вообще друг о друге знаем, пока живем спокойно, – философски заметил Саня. – Только в настоящем приключении люди познаются.

– Ну а спросить не вариант?

– А ты вспомни, юная вредина, много ты на мои вопросы отвечала? Сразу начинала что-то выдумывать, или злиться, или хамить!

– Не припоминаю такого! – возмутилась я.

– А свой день рождения в третьем классе тоже не припоминаешь? Я жутко переживал, думал, что бы такое подарить, наконец спросил у тебя напрямик, какой ты любишь цвет. Ты ответила, что вообще-то красный – твой самый любимый, но мама почему-то ничего красного тебе не покупает. Я купил тебе красный поясок, и платочек какой-то, и всякие штуки в волосы. Моя мама это упаковала и еще сверху красной ленточкой обвязала, как я попросил. Ну и чем дело закончилось?

Я прикусила язык, потому что помнила эту историю.

– Чем? – заинтересовался Орлик, оглядываясь на нас через плечо.

– Тем, что одна дуреха, обхитрившая сама себя, при виде всей этой роскоши разрыдалась и убежала в свою комнату. А Надежда Николаевна, ужасно огорчившись, прошептала мне на ухо, что Даночка не выносит красный цвет.

– Интересно. – Орлик даже приостановился, и мы чуть в него не врезались. – Я такой фобии не припоминаю. Может, причина в том, что замуж ты выходила в красном платье?

Меня бросило в жар от такой бестактности, Дятлов выглядел потрясенным. Я в очередной раз подумала, что не всегда узнаю своего Орлика, и тут же напомнила себе, что в этом нет ничего странного: он прожил столько жизней.

– Не думаю, что отвращение к красному у меня оттуда, – пробормотала я, чтобы разрядить обстановку. – Может, что-то в раннем детстве, не помню…

Мы снова пошли. Теперь Сашка чуть обогнал меня и сказал Орлику:

– Ладно, хорошо уже то, что меня не тошнит от звука твоего голоса. Может, еще что-нибудь интересное расскажешь?

– Например? – хмыкнул тот. – Про местную флору и фауну? Или кто кого в этом мире пожирает?

– Ага, как раз об этом. Я наслышан про охоту на людей. А что сейчас тут творится? Сукры так же нападают на поселения или теперь местные жители цивилизованно сами выдают определенное количество человек?

Орлик молчал, и я испугалась, что Сашка задел самую больную для него тему. Ну ладно, драться они не станут, большие уже мальчики. В душе я сознавала, что по-настоящему счастлива, только когда они оба со мной, пусть даже грызутся. Так что пусть поддевают и выводят на эмоции друг друга и меня. Скоро Орлик отправится в путь один, и я снова начну сходить с ума от тревоги, мечтать о том моменте, когда смогу видеть их обоих рядом. Хотя это не совсем нормально, признаю…

Отгоняя левые мысли, я прислушалась. Нет, они не ссорились, Орлик отвечал почти спокойно – почти, потому что плечи его и шея все же напряглись:

– Когда я жил здесь в последний раз, примерно с десяток поселений еще оставались в статусе охотничьих угодий. Всадники, те, что преданы Блишему, выставляли патрули, чтобы народ оттуда не мог массово переселяться на другие поляны или бежать в лес. Другая часть всадников традиционно воевала с первой. Но я слышал, что сейчас ситуация изменилась, для Теней вроде как нашли другую пищу. Охота сукров вне закона. Но возник новый вид сталкерства – людей, главным образом детей и подростков, из Внешнего мира заманивают сюда и волокут в Брит, продают подпольно. Так что поторопился ты с выводом, что тут никто никого не жрет.

Сашка ничего отвечать не стал, был под впечатлением. Тут впереди за деревьями показалось что-то, явно не природного происхождения. Я вслед за ребятами вышла на поляну – и ахнула.

В окружении тонких, юных берез стоял деревянный дом с покатой крышей и высоким крыльцом под резным навесом. Я словно вернулась на миг в детство – да, именно в таком я и родилась когда-то. Это потом отец нас перевез в каменные палаты, когда в одну особенно суровую зиму на окраину Кречета зачастили волки. Но у этого дома не было ограды, чуть в стороне от крыльца в аккуратно вырытом углублении угадывался старый след от костра.

– Что это, город мастеров? – поинтересовался Дятлов.

– Это мой дом, – прозвучал сухой ответ.

– Это ты построил? – повернулась я к Орлику.

– Да, знаешь ли, устал как-то от жизни на разных полянах. Не помню уже, сколько жизней назад, решил построить себе дом, в который смогу возвращаться время от времени. И в который мечтал привести тебя.

Я вздрогнула и покосилась на Сашку, который разглядывал строение.

– И что, он так и стоит тут годами? – спросил Дятлов. – С тобой и без тебя?

– А что ему сделается? – хмыкнул Орлик. – Ураганов, бурь, затяжных дождей тут не случается. Может, иногда кто-то и проживал тут без меня, не знаю. Но у нас не очень принято по лесам шариться.

– А как же?. – начал Сашка.

Но тут Орлик буквально взмолился:

– Слушай, может, ты сам тут осмотришься, без лишних вопросов?

– Мы, похоже, поменялись местами, теперь у тебя голова болит, – хмыкнул Дятлов и побрел в обход дома.

Орлик встряхнул головой, будто она и в самом деле болела, потом посмотрел на меня. Лицо его расслабилось, легкая и такая знакомая полуулыбка заплясала на губах:

– А у меня есть для тебя сюрприз. Закрой глаза.

Я послушно зажмурилась, а Орлик тихонько свистнул. Прошло несколько секунд, ничего не происходило, и глаза мои сами собой приоткрылись. Вдруг левую сторону моего тела словно окатила горячая волна, потом правую, после оба плеча, что-то прозрачно-коралловое замельтешило перед глазами. Я попыталась отмахнуться, но рука погрузилась в водоворот горячего воздуха. До меня дошло.

– Вук! – ахнула я, чуть отстраняясь, чтобы разглядеть призрачного пса. – Да это же ты, дружище! Ты все еще помнишь меня?!

Лицо мое горело – это Вук целеустремленно обрабатывал его языком, закинув лапы мне на плечи. Да уж, облизывание пса-призрака гораздо приятнее, чем живого, ощущаешь только сухой покалывающий жар. В свете луны силуэт его, с намеком на когда-то рыжеватый окрас, красиво золотился. Облизав меня всю, Вук метнулся к Орлику и проделал с ним то же самое, потом в спешке вернулся ко мне. А после даже попробовал подтолкнуть нас лапами друг к другу, чтобы легче было выражать нам свою безграничную любовь. Хохоча сквозь слезы и отворачивая лицо от жара, я успела заметить на открытом пространстве у дома прозрачный силуэт коня, который наблюдал за нами и иногда вскидывал голову, издавая странное, словно эхо, ржание.

– Как же старина Вук тут живет, когда тебя нет? – спросила я. – Скучает?

Орлик пожал плечами:

– Думаю, для него времени больше не существует. Он теперь всегда живет в одном дне. Всегда бурно мне радуется, сколько бы я ни отсутствовал, хоть пару часов, хоть столетие. Просто знает, что я тут появлюсь, и ждет.