Спирглас кивнул, не моргнув и глазом:

— И там вы устроили свой лагерь?

— Ну, мы на самом деле не стали устраивать настоящий лагерь или что-нибудь такое. — Я не хотел, чтобы он пошел искать следы. — Мы не смогли даже развести костер.

— Мы пробовали добыть огонь трением, — добавила Кейт, — но у нас не получилось.

Спирглас от души рассмеялся:

— Ужасно трудная задача — разжечь костер без спичек, согласен.

— Мы просто переночевали там, дожидаясь следующего дня, надеясь, что найдутся остальные. Но… — Я взглянул на Кейт, намекая на ее пропавшую мать. — Потом мы пошли, думали, может, встретим кого-нибудь или заберемся повыше, откуда сможем что-нибудь увидеть.

Они осмотрят берег и ничего не найдут. Но именно поэтому я упомянул о том, что наш плот уплыл. Я хотел быть уверенным, что в нашей истории будут сходиться концы с концами.

— Ах, вот он! — вдруг воскликнул Спирглас, и я, глянув через плечо, увидел красивую высокую женщину с волосами цвета воронова крыла, идущую к нам. Но не женщину приветствовал Спирглас так радостно; она держала за руку маленького мальчика. Не старше четырех, я бы сказал, и он, вырвавшись из рук женщины, опрометью бросился вверх по ступенькам террасы, прямо в объятия Спиргласа.

— Я соскучился по тебе, малыш, — сказал Спирглас, сажая мальчика на колени. — Спасибо, Дилайла, — бросил он женщине, и та послушно кивнула и удалилась. — Это, — гордо представил он мальчика нам с Кейт, — мой сын, Теодор.

Изумление так и рвалось из меня, словно подземные толчки при землетрясении, но я надеялся, что сумел вовремя овладеть своим лицом. Казалось немыслимым, чтобы у хладнокровного грабителя и убийцы Спиргласа был сын. Да еще такой славный, с большими карими глазами и красиво очерченным ртом, с волнистыми волосами, которые со временем начнут виться, как у его отца, с темными бровями, придававшими его лицу строгое выражение.

— Привет, Теодор, — произнесли мы с Кейт почти в унисон, с одинаковой натужной веселостью.

— У тебя были приключения? — спросил Теодор у отца.

— Я такое повидал! — воскликнул Спирглас.

— Ну рассказывай, — важно потребовал мальчик, словно играя в какую-то привычную им обоим игру.

— Очень много придется рассказывать. Но знаешь, что я видел?

— Что?

— Ночную радугу. Правда, клянусь.

— А на что она похожа?

— На обычную радугу, только в лунном свете, через все полуночное небо, и всех мыслимых цветов. Она была от края до края неба.

— Я тоже хочу такую увидеть, — сердито заявил малыш.

— Увидишь. Когда ты станешь постарше и мы полетим вместе, мы выберем в полнолуние подходящую ночь и дождемся ее.

— А еще что?

— Я опять видел морского коня.

— Огромного?

— И он был уже не один. Мы летели низко над океаном, вода была прозрачная, как хрусталь, и я увидел, как они мчатся под водой. На этот раз их был целый табун. Они были ярко-оранжевые, и каждый величиной с дельфина.

Я слушал, и на миг меня захватила красота этих историй. Лицо и голос Спиргласа стали совсем другими, когда он говорил с сыном, — ни следа того едкого насмешливого юмора, что я заметил на борту «Авроры», ничего опасного. Глаза его были такими же простодушными и широко распахнутыми, как у мальчика. Теодор с восторгом слушал. Мой отец тоже когда-то рассказывал мне такие истории.

Меня злило, что у такого человека оказался сын. Этот малыш не знает, что за человек его отец, чем он занимается, — а если бы и знал, какая разница? Какое ему дело до этого? Это его отец, человек, с которым случаются приключения, который рассказывает чудесные истории, и держит его на коленях, и целует в макушку. Все остальное не имеет значения.

— Я тебе кое-что привез, — сказал Спирглас, — а потом пора идти спать.

— Что? — Мальчишка так и подскочил.

— Надеюсь, я не забыл ее…

— Папа!

— Нет, нет, вот она. — Спирглас сунул руку в нагрудный карман и извлек маленькую золотую астролябию. Я сразу узнал ее, раньше она лежала в застекленной витрине в салоне А-палубы «Авроры». Памятник прошлому воздухоплавания.

Мальчишка ухватился за нее ручонками.

— Астролябия, — выдохнул он.

— Правильно. С ней ты сможешь бороздить небеса всего мира, ориентируясь лишь по звездам. Хорошенькая вещица, правда? — спросил он, глядя на меня.

— Очень, сэр.

— Ну а теперь… Где там Дилайла? — спросил Спирглас. Она появилась как по волшебству и взяла Теодора за руку. Мальчик не хотел расставаться с отцом.

— Мы с тобой первым делом увидимся завтра, — пообещал тот. — Позавтракаем вдвоем? Как встанешь, сразу приходи и разбуди меня. И обедать тоже будем вместе, только ты и я. А теперь уже поздно. Спокойной ночи, сынок.

Я смотрел, как он еще раз обнял сына и поцеловал в щеку. Мальчик в ответ тоже поцеловал его.

— Его мать умерла при родах, — сказал Спирглас, глядя, как няня уводит его сына. — Славный парень, правда?

— Да, — отозвалась Кейт. — Когда вырастет, он будет очень похож на вас.

— Вы думаете? — Спирглас был доволен.

— О да.

Подали обед. Пираты ждали его с нетерпением, судя по восторженным воплям из столовой. Похоже было на свинину, но даже на глаз я мог сказать, что мясо пережарено и рис тоже немножко пересушен. Влада хватил бы удар, если бы он увидел это. Он не подал бы такого даже судовому коту, если бы тот у нас был.

Пираты на это внимания не обращали. Через дверной проем видно было всех собравшихся там мужчин и женщин, все они одобрительно шумели и радостно принялись за еду; без сомнения, веселью способствовал напиток, пенящийся в их кружках.

Мы с Кейт тоже поели. Мы жертвы кораблекрушения, у нас во рту почти ничего не было целых два дня. Мы умираем с голоду. Я протолкнул мясо в желудок с помощью мангового сока, который подливали нам в кружки, и почувствовал себя куда лучше, чем должен был бы после такой кормежки. Я почти совсем расслабился и ничего не мог с этим поделать. Мозг мой работал четко и быстро, и положение наше уже не казалось таким ужасным, как прежде. Мы провели Спиргласа; надо продолжать игру и рассказывать наши байки, а потом, под покровом ночи, мы ускользнем на наш корабль и улетим отсюда.

Холодало. Удивительно, насколько свежее воздух здесь, с наветренной стороны острова. Впервые за последние дни я почувствовал, что моя клаустрофобия проходит. С веранды я глядел на солнце, спустившееся к самому горизонту, и на пылающий океан. Низкие лучи пробивались сквозь листву, заливая все вокруг красным светом.

Спирглас поднес к губам искрящийся бокал. Женщины в доме пели. Манговый сок был восхитителен. Еда уже не казалась такой сухой.