— Мы ещё посмотрим, кто будет смеяться последним, — глумливо хохотнул Люсьен, записывая искажённый разговор на бумагу.

— Да! — выкрикнула беловолосая из сферы. — Вот так!

Улыбка не сходила с лица увлечённо стенографирующего Люсьена. Он так увлёкся, что не заметил, как в отведённой ему комнате сгустились тени. Чёрные бесформенные облака подступали к ногам Ищейки, спешащего записать компрометирующую картину.

Тень отрастила бесплотные руки, поднялась за спиной мужчины. Ширмхеер замер, чутьё завопило об опасности, но всё, что он успел — обернуться. Глаза брюнета расширились.

— Ты?..

Хрустнула шея, тело Ищейки обмякло и, поддерживаемое бесформенным облаком, медленно опустилось на пол. Сфера с искажённой записью подлетела в воздух и мягко пролевитировала к горящему камину.

Хрустнуло стекло, обращаясь в невесомую пыль. Тени обступили мертвого Люсьена, растворяя тело в себе, ускоряя процесс разложения в тысячи раз.

Спустя минуту о произошедшем напоминали лишь бумаги, твердящие о перемирии и подозрениях Люсьена, но так и не узнавшие, что хотел сделать Ищейка.

Салазар так сильно устал, него даже не было сил злиться на Оливию. Девчонка никак не хотела сосредоточиться на упражнении по контролю магии, косилась на часы, ёрзала на стуле. Да что с ней такое? Ждёт чего-то? Или, быть может, кого-то?

Он узнал у Лив, что она случайно усыпила общежитие во сне. Во сне! Вот так запросто сестрица может прикончить его, мирно посапывая и расплескивая его жизненную силу. Вот же энергетическое решето!

Он тоже взглянул на циферблат. Осталось меньше тридцати минут до назначенной с Сильвией подготовки к выставке. Салазар дал помощнице время привести себя в порядок. Многовато потрясений для неё за день. Он так и не понял её реакции на своё предложение. Ухаживать? Так и сказал! Ухаживать… А она! Ответила, что подумает. Отлично. Теперь вместо того чтобы научить сестру, как не прикончить его в следующий раз, гадает как мальчишка: любит не любит.

— Ещё раз, Оливия. Рядом со мной ты в безопасности. Проблема в твоей повышенной тревожности. Успокойся, сделай глубокий вдох.

Он сам себе не верил, как убедить в этом сестру? Культ, Ширмхеер, Ленц Кнехт с его поползновениями.

— Постараюсь. Прости, Салаз.

— Фланнаган обещал приставить к тебе лучших людей. Просто поспи и не выруби их. Хорошо?

Мужчина погладил девушку по волосам, и поднялся с кресла. Ничего он не добился. Она так же подпрыгивает на месте и таращится на часы. Свидание у неё с этим ублюдком лисьим? А ведь скоро ночная смена.

— Ты работать?

— Да, у меня много дел.

— Я хочу помочь, Салаз, как помогала отцу, — жалобно попросила Лив, и у него в сердце снова что-то тренькнуло. Чужое. Чужие чувства. Никакая она ему на самом деле не сестра, а Декард не отец.

— Ты ведь понимаешь, как странно это будет выглядеть?

— А Сильвии ты разрешаешь.

Он не ослышался? Снова эти детские ревнивые нотки и поджатая губа. Да, чтоб тебя, Лив!

— Обещаю, когда всё закончится, мы не пропустим ни одной выставки. А сейчас, отдыхай!

— Хорошо.

Слишком долго он в человеческом теле. Слишком долго.

Дверь тихо притворилась, и юная Кроу осталась наедине с тикающим хронометром и собственным сердцем. Придёт или не придёт?

Время до наступления ночной смены тянулось неимоверно долго, и Оливия пыталась занять себя хоть чем-то, чтобы отвлечься. Только, как назло, уроки в преддверии выставки отменили, а усидчивости для книжек, когда впереди несколько выходных, у девушки не прибавилось.

Оливия перебрала вещи, подаренные Клариссой Нит, и выудила невесомую ночную сорочку. Руки слегка дрожали, когда ткань струилась по пальцам. Если притушить свет, можно надеяться, что ничего не будет видно. Глупости! Она не станет такое носить! Просто примерит, а потом спрячет подальше, наденет рубашку с панталонами и ляжет спать.

Как там Алистер сказал, у дверей в общежитие?

— В восточном крыле ужасные сквозняки. Проверю, что ты в тех же самых тёплых штанишках, что сегодня ночью.

И рассмеялся. Гаденько так хихикал, как глумливый мальчишка. Интересно, что бы он сказал, облачись она во что-то из коллекции Милдред Миле. Точно бы оставил свои смешки за дверью. Жаль, что там всё сшито по фигуре Оливии.

Кроу выправила волосы, и они рассыпались по обнажённым плечам золотистой волной. Щекотно, словно не собственные локоны, а чьи-то невесомые пальцы порхают над кожей. Полупрозрачная ткань натянулась на груди и разошлась лучиками от двух крохотных солнц. Красиво. Уязвимо. Ужасно! Настолько что сложно отвести взгляд от такого чужого отражения.

— Милдред… — Лив коснулась зеркала, и знакомая незнакомка ответила тем же. — Прости меня.

Девушка по ту сторону не злилась и не обижалась. Хлопала длинными ресницами и боролась с румянцем, дышала слишком отрывисто сквозь полуоткрытые губы. Нет! Это не Мил-мил. Это она. Оливия Кроу. Немного другая. Немного странная и очень влюблённая.

Хронометр с лёгким скрежетом оповестил о наступлении нового часа, а затем в замочной скважине с тихим щелчком повернулся мастер-ключ.

Бывают слишком долгие моменты, когда каждый миг тянется до бесконечности, а из головы словно выкачали все здравые мысли, оставляя простор для идиотских шуточек. И вот сейчас такой момент. Нервный голосок уже услужливо подсовывал Алистеру на выбор целый букет мерзких фразочек.

А она ждала! Напряглась, как перед ударом, затравленно смотрела и ждала этих смешков от него — по глазам видел. Сейчас разревётся, если он срочно что-то не сделает. Застукал, такую уязвимую, перед зеркалом и почти без одежды. Руки мечутся, не зная где лучше прикрыться, зубы терзают несчастную нижнюю губу. Неужели, он так сильно её замучил? Вот же чудовище. Самого себя бы придушить.

Стукнул по выключателю в ванной. Выиграл немного времени. Вроде чуть успокоилась. Главное, молчать. А дальше-то что? Пальцы потянулись к застёгнутому до самого горла пиджаку. Перед визитом Филиции разве что шарфом не обмотался. Чокнутая Сова с её плотоядным взглядом.

Оливия испугалась ещё сильнее. Ещё бы. Полуголая, а перед ней раздевающийся мужик. Наверно, что-то сказать всё же нужно? Только горло сдавило тисками, а в живот словно парализатор на второй мощности разряжают. Та грань, когда пока ещё щекотно, но уже начинает сводить мышцы. Предательски так сводить.

— Держи, — он протянул пиджак и отвёл взгляд. — Говорил же холодно тут. Упрямая.

Лив прижала к груди одежду, не сводя с него этого пробирающего до самых костей взгляда, который уничтожал Лиса до основания, заставляя чувствовать себя последним подонком. Что в этот раз он не так сделал? Проявил заботу. Опять не то?

— Вы очень глупый, господин Фланнаган. А, может, очень правильный, — сказала с сожалением. — Или что-то другое…