— Эспен не имеет к этому отношения, Габби. Я почувствовал это еще на свадьбе. Я думал о тебе в свою брачную ночь, а она просто спала рядом. И вот сейчас мне все стало ясно. Ты единственная, кто мне нужен. Неужели ты не понимаешь? Я люблю тебя.

Ладони Габриэль все еще лежали у него на плечах. Она чуть крепче сжала их и мягко улыбнулась:

— Я даже верю, что сейчас ты именно это имеешь в виду.

Дина Пола раздосадовал ее умиротворяющий тон. Он посмотрел на нее чуть рассерженно:

— Что значит — сейчас? Я люблю тебя. Точка.

— Бог мой, подумай обо всем, что произошло. Только с нами. Твой брак. Твоя новая работа. Крах твоего брака. А я? В меня стреляли. Я стала объектом скандала в бульварной прессе. Моя карьера рассыпалась в прах. Как можно быть уверенным хоть в чем-то в этом безумном циклоне? А я ведь даже не касаюсь проблем Лары и драмы Бейб. Пожалуйста, не думай, что они не играют во всем этом никакой роли.

На его лице застыло упрямое выражение.

— Это не имеет никакого…

— Это имеет непосредственное отношение к ним. И всегда имело. И всегда будет иметь. В твоей жизни множество женщин, Дин Пол, но мы образуем нечто вроде твоего тайного гарема. Ты всегда возвращаешься к одной из нас. К той, с которой хочешь ссориться. К той, которую хочешь защищать. К той, которую хочешь любить.

— Господи Иисусе, Габби, да что с тобой?

Она чувствовала, как сейчас сияют ее глаза.

— А почему со мной что-то должно быть не так? Ну да, ты сказал, что любишь меня. Предполагается, что я в ответ рухну на колени и воскликну: «О Боже, он любит меня! Теперь я могу жить!» — Она картинно стукнула себя в грудь. — Но время поклонения миновало. Твой шанс получить такую реакцию остался в прошлом, в колледже.

Он раздраженно огляделся:

— Так ты этого хочешь? Хочешь скрыть свои чувства, потому что я разорвал наши отношения в колледже?

— Ты даже не спросил меня о моих чувствах. Ты просто убежден, что я влюблена в тебя. Ну что ж, поднимай по тревоге прессу. Собирай свою съемочную бригаду. Потому что я не влюблена. Да, я люблю тебя. Но не влюблена. Хочешь знать, во что я на самом деле влюблена? Действительно хочешь?

Дин Пол почти не дышал. Его сердце — если оно еще продолжало биться — медленно останавливалось.

Габриэль сглотнула. Ей было больно самой, но она должна была прояснить все раз и навсегда.

— Я влюблена в дружбу, которую вновь обрела с Ларой и Бейб. Пойми меня правильно. Ты был просто чудо, ты так помог мне в последних испытаниях. Правда. Но эти двое спасли меня. Особенно Лара. Я смотрю на них… и вижу… вижу отражение себя. И я знаю, что если вновь свяжусь с тобой, то потеряю их. Я однажды уже потеряла. Тогда, в колледже. Из-за тебя. И не хочу терять вновь.

Дин Пол сначала молча смотрел на нее, потом произнес:

— Кажется, честность — лозунг сегодняшнего вечера. Ты честно сказала, что не любишь меня. Как насчет того, чтобы честно признаться, что же так изменило тебя? Почему ты отказалась от родителей? К чему затеяла весь этот маскарад с Черным Сахарком?

Ужас проснулся в ее душе. Она попыталась с ним бороться.

— Я не хочу говорить об этом. Не сегодня. Не здесь.

Дин Пол не отставал:

— Но когда же? Черт побери, Габби! Когда?

— Спроси меня завтра. У тебя ведь эксклюзивное интервью, помнишь?

Она оставила его и поспешила к бару. Ей срочно нужно было выпить. И побольше. Люди вокруг смеялись, танцевали, оживленно болтали о чем-то. А она думала, не совершила ли только что величайшую ошибку в своей жизни.

Габриэль стояла в одиночестве, допивая уже второй коктейль и дожидаясь третьего. Весь вид ее словно говорил: «Отвали, иди своей дорогой». Причем большими неоновыми буквами. Подумать только, она-то в глубине души считала, что это ее вечеринка! Как же! Интересно, Мио и Мако хорошо проводят время? Должно быть. Все-таки это их день рождения.

Она почувствовала, как мужские руки коснулись ее плеч. Сначала она решила, что это Дин Пол. Но внезапно проснулась память тела. Дыхание, отдающее бурбоном, коснулось шеи. Голос шепнул ей прямо в ухо:

— Это ты та, что называет себя Черный Сахарок, верно? Скажи, детка, откуда такое прозвище?

Габриэль застыла. Леденящий ужас пробудил воспоминания.

Давай, Черный Сахарок! Дай нам попробовать твою шоколадку.

Мозг судорожно тестировал голоса, сравнивал тот, что звучал в памяти, с нынешним, живым. Полное соответствие. С притворным спокойствием она медленно обернулась и посмотрела ему в лицо. Она должна была заглянуть ему в глаза. Заставить его заговорить еще раз. Она должна быть уверена.

— Что вы сказали?

— Ты ведь Черный Сахарок, да? Откуда такое прозвище?

Если бы чернокожая девушка могла побледнеть, Габриэль Фостер сейчас стала бы белой как полотно. Сердце ее замерло. Это был он.

Она буквально вылетела из искусственной Венеции. Искать лимузин было слишком долго, и она взяла такси и вернулась в отель. Присутствие Медвежонка давало ей ощущение безопасности. Но сегодня ночью она не уснет. Она лежала в постели, вновь и вновь переживая кошмары той ночи…

Давай, Черный Сахарок! Дай нам попробовать твою шоколадку.

Габриэль продолжала идти, не обращая внимания на пьяного хама и его таких же пьяных дружков. Было уже за полночь. Голова ее была занята собственными мыслями, и ей дела не было до дурацких насмешек этих троих сексуально озабоченных бездельников. Дин Пол бросил ее. Она покинута, одинока и несчастна.

Давай, Черный Сахарок! Дай нам попробовать твою шоколадку.

На этот раз голоса звучали ближе. Ей подумалось, что это может быть серьезнее, чем мальчишеские забавы.

— Эй, ребята, я никогда не засовывал свою игрушку в темный пудинг. А вы?

Габриэль остановилась и гневно обернулась. В темноте трудно было что-то разглядеть, лица скрывались под козырьками бейсболок.

— Оставьте меня в покое, — громко, четко и решительно произнесла она.

— Что такое? Не слышу тебя, смоляное чучелко. Ну-ка погромче. — Тот же голос — их главарь, эдакая соломинка, помешивающая выдыхающийся напиток. Двое его приятелей были просто мелкими сошками, задохликами.

Она оценила ситуацию и запаниковала. По вторникам вечеринок обычно не бывает. Ее часы показывали первый час, в это время в кампусе ни души. Она разозлилась: ведь всего лишь хотела пройтись, подышать свежим воздухом, проветриться. Повернувшись, она продолжила путь в надежде, что они утратят к ней интерес. Когда же она услышала, что они приближаются, было уже поздно.

— Не надо так дразнить нас, Черный Сахарок. — Он схватил ее и поволок в заросли кустарника.