Ушло одиннадцать часов, вахта за вахтой, на откачку воды из трюма. И на днище они нашли скелет высокого мужчины в ржавеющей на костях броне. Находка возбудила суеверия рабочих, пошли разговоры, и тогда Рол привязал ее к колышку у дока, так что пустые глазницы взирали на людей, работавших вокруг корпуса. Скелет сделался оберегом корабля, невеселым воплощением духа товарищества среди тех, кто здесь трудился.

Доски обшивки оказались примечательно здоровыми. Что бы ни содержала вода в доке, а она отогнала тередо, древесного червя, губителя кораблей. Крид обшаривал городские склады древесины в поисках досок для палуб и рангоутного дерева. Одновременно он посылал опытных людей в горы высматривать самые высокие и прямые деревья, ибо ни одна мачта на складах не была достаточно велика для такого судна.

Мириам посетила док на четвертый день в сопровождении двух своих ополченцев. Она оглядела рой трудящихся там мужчин и женщин, подняв брови, и спросила, где она может найти Кортишейна.

Рол находился под палубой у кормы, где извлекал из транца ржавые гвозди, меж тем как Крид и еще несколько человек, навалившись на рычаг, освобождали поврежденные солью рулевые оси. Ржавое железо повредило корпусу. При строительстве не было применено достаточно меди, части его держались больше вследствие удачи и упорства, нежели благодаря чемуто еще. Рол выдвинулся из тесного пространства у транца, вытирая рыжие от ржавчины ладони и хмурясь, и тут увидел Мириам, сидящую на корточках, с покачивающимся за спиной начищенным мушкетом.

– Артимион желает коечто узнать.

– Я занят.

Она моргнула.

– Ты присваиваешь много всякого добра, на которое не имеешь права, Кортишейн. И должен хотя бы ответить перед Артимионом за свои действия.

– А я думал, у нас здесь все общее, – с непринужденной улыбкой ответил ей Рол. Она отступила на фут, затем остановилась.

– У тебя глаза чудовища.

– Да. Это разбило сердце моей матери. Где он?

– Снаружи. – И, когда Крид приготовился сопровождать Рола, она уточнила: – Один Кортишейн.

– Не тревожься, Элиас, – сказал Рол и последовал за Мириам наверх на палубу, распрямившись со стоном и разминая поясницу.

Артимион отрывисто кивнул в знак приветствия.

– Кажется, ты придумал себе занятие.

– Само подвернулось. Впрочем, мне все еще коечего не хватает. И прежде всего людей.

– Чего ты, собственно, надеешься достичь, Кортишейн?

– Я возвращаю к жизни корабль. Хороший корабль. Лучший, чем когдалибо швартовался у этих причалов.

Глаза Артимиона холодно блеснули.

– Много на себя берешь. Без году неделя в городе, а уже выдаешь капитанские замашки.

– Я думал, меня здесь приняли как капитана.

– И давно ты в море?

– Достаточно давно. – Рол встретил пылающий взгляд Артимиона таким же.

– И командовал боевым кораблем?

– Я понюхал пороху, если ты об этом. И стрелял в свое время из больших орудий.

– Едва ли это одно и то же.

– Этого довольно.

Артимион оглядел рабочих вокруг, те прислушивались, одни украдкой, другие в открытую.

– Идем со мной, – сказал он. Они подались прочь от сухих доков к оживленной набережной и ослепительно белым аркам морских ворот. Встречные кивали Артимиону, когда тот проходил, без единого слова. Рол видел в их глазах уважение, но не видел особой привязанности. Небо и земля по сравнению с тем, как встречали Галлико, всеобщего любимца. Артимион словно прочел его мысли.

– Без поддержки Галлико ты не получил бы и пары рук для работы с этой посудиной.

– Знаю. Я всегда был удачлив в дружбе.

– Я не хочу быть тебе врагом.

– А для этого нет причин.

Артимион улыбнулся.

– Если поместить двух псов в одну конуру, один всегда пытается писать выше другого. Ты разгуливаешь по Ганеш Ка словно король. Это вызывает разброд в нестойких умах среди нас. Тебя воспитывали как важную особу?

Рол от всей души рассмеялся.

– Меня обучали пониманию прекрасного и возвышенного, это верно.

– Не меть слишком высоко, Кортишейн.

– Все, на что я мечу, – спокойно ответил Рол, – это восстановить хороший корабль.

– А тебе этого не сделать без моего расположения. Рол остановился, и они воззрились друг на друга. Вновь произошло мимолетное состязание воль. И опять оно было прекращено, отложено. Но не навсегда.

– Хорошо, я не усвоил местных обычаев, – уступил ему Рол. – Но если я чтото знаю, это то, что твоему маленькому владению предстоят тяжелые дни. Бьонарцы шастают вдоль побережья и все вынюхивают вот уже несколько месяцев, судя по тому, что я слышал. Рано или поздно они найдут это место.

– Они искали его почти четверть века, и все впустую. С чего бы им повезло теперь?

– А с того, что ты связал свой жребий с мятежниками. И стал беспокоить их сильнее, чем прежде. Они не могут от этого отмахнуться.

– Мы всегда их сильно беспокоили. Сам Бар Хетрун основал это поселение, прежде чем покинуть его и погибнуть от рук изменников. А теперь женщина, объявившая себя его дочерью, желает, чтобы тебя передали ей. Так что нельзя утверждать, что ты никого не беспокоишь.

Рол в изумлении уставился на Артимиона, и наконец ему удалось сдавленно усмехнуться.

– Борода Рана, да ты ничего не понимаешь.

– Что занесло тебя к берегам Ганеша?

– Ветер, что же еще?

Артимион окинул его задумчивым взглядом.

– Тень нависла над тобой, Кортишейн. Я слышал разговоры, что, когда некто со Знаком Моря придет в Ганеш Ка, это будет предвестник жребия для нашего города. Старые морские байки, не более. Но даже в подобных байках может содержаться доля правды. Думаю, не стоит тебе здесь оставаться.

– Ты собираешься меня вышвырнуть?

– Я обязан тебе за спасение Галлико, если не за что еще. Нет, я позволю тебе остаться, пока ты не сделаешь эту старую посудину скольконибудь мореходной. А затем хорошо бы, чтобы ты нас покинул. Ты приносишь неудачу.

– Может, и так, – сухо ответил Рол. – Но ты поможешь мне спустить этот корабль на воду?

– Да. Можешь заполучить любого плотника или кузнеца, какого желаешь. И все, что найдешь на складах. До тех пор, пока это не мешает обеспечению наших судов, ходящих в море.

– Полагаю, ты не мог бы сделать для меня больше. – Рол протянул руку, и Артимион без улыбки пожал ее.

Он оказался человеком слова. Два отменных судовых плотника, Джон Лорриби и Кир Айзерне, были освобождены от другой работы, чтобы помогать Ролу. И, прослышав, что сам Артимион благословил это начинание, больше старых морских умельцев потянулось к сухому доку предлагать свои услуги. Ибо в Ганеш Ка обитали сотни дельных моряков, а кораблей, чтобы дать место им всем, не хватало. Рол поручил Галлико и Криду отбор настоящих мастеров и отсев пустых бахвалов, и в две недели у него появилось шестьдесят знатоков своего дела, требуемых по списку, и переносная кузница, установленная у дока, дабы изготовлять рымболты, цепи, рулевые крюки и оси. Плотники изготовили дубовые станины для фальконетов, те подкатили к складам и подняли на них орудия. Затем все их покатили обратно, и деревянные колеса по молодости и глупости негодующе пищали. Но самой ответственной работой оказалось воздвигать мачты. То были могучие столбы из тяжелого дерева, лучшее, что могли предложить горы Ганеша. Гротмачта достигала у основания почти ярд в поперечнике. Подъемные устройства были установлены у края дока, и потребовалось восемьдесят человек, чтобы тянуть тросы полиспастов, которые подняли на место этих древесных великанов. Одно неверное движение, и мачты рухнули бы, пробив корпус точно копья. Пришлось потеть, ругаться и кричать три дня, чтобы их поставить. Но как только они и бушприт оказались на месте, посудина и впрямь начала смахивать на корабль. Еще два дня на место устанавливались ванты, фор и бакштаги, и ворота сухого дока были открыты. Команда корабля (ибо она уже таковой стала) стояла в толпе и ликовала, когда киль оторвался от камня и подпорки одна за другой были вышиблены Галлико, по пояс погруженным в неистовую пенистую воду. Корабль держался на плаву, он опять жил. Корабль из черного дерева, длинный и прекрасный, точно чистокровный скакун, больше любого другого в Ганеш Ка. Истинный боевой корабль.