– Да, я сделала неправильно, каюсь, – в миг подхватила Виталина, словно, прочитав Снежану. – Но, тараканы вездесущие, я хотела как лучше! Я за тебя волнуюсь, Снежанка! Ты передумала ехать? Ладно. Я… – и быстро пошла к той самой комнате. К своему царству.

Снежана испытывала неловкость. Подруга старается ради неё. Старалась ради Ангела… А она ведёт себя неблагодарно. Так неправильно.

– Вит, не обижайся! Я… я просто растерялась.

Чирина обернулась.

– Едем?

– Едем.

– Это правильное решение. Нам обеим там будет лучше.

***

Александра передумала звонить. Рукавица прав. Римской нельзя сообщать правду. Она перепугается и точно себя выдаст, и тогда они уже точно не смогут её спасти.

Не успеют.

Банально, но это правда.

Быстро прокрутив в голове недавний разговор с убийцей, Александра поймала себя на новой пугающей мысли: что, если Чирина тоже догадалась? Вдруг, она уже покидает город?

Своими опасениями она хотела поделиться с Владимиром Андреевичем, но в этом отпала необходимость. Он оказался дальновиднее: все посты города уже ловили автомобиль Чириной, тот самый красный кроссовер фирмы «Фольцваген», забравший из тюрьмы Розгина.

Ниточки понемногу сплетались в узор.

Селивёрстова рассматривала все ходы, предполагая худшее: они могли взять такси, уехать на попутке. В конце концов, не исключено, что есть ещё один сообщник: Чирина довольно ловко собирала вокруг себя мужчин. И к тому же она могла поменять внешность, заставить тоже сделать Снежану. Мнимая и доверчивая Римская повелась бы на любую уловку. А, значит, ей всё же стоило знать об опасности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сама детектив позвонить не могла. Это точно выбило бы женщину из равновесия. Выдало. Поставило под смертельную опасность, если они, конечно, не опоздали.

Но никто не мешал обратиться к кому-то ещё. Например, к тому, кем Снежана дорожила не меньше подруги Чириной. К тому, кто способен был на неё повлиять. Или –Селивёрстова схватила телефон – хотя бы внести сумятицу в планы убийцы.

А время неслось. Неумолимо. Неизбежно.

Рукавица, не скрывая нервозности, раздражения и злости, дополнял указания, сообщая, что Чирина и Римская могут выглядеть совсем по-другому, а Селивёрстова слушала гудки.

Снова.

И снова.

***

Свободу Марк не ощущал. Он и во времени совсем потерялся. Сколько пробыл там, в угрюмых стенах, не зная, выпустят или нет – не знал. Съёмная квартира, где он жил до знакомства со Снежинкой, – оставил помещение, на всякий случай – встретила холодом и безразличием. Возвращаться на квартиру к любимой боялся. О бывшей жене даже не думал.

Может, и прошло совсем немного времени, однако, одиночество он вкусил в полной мере. Понял, как не хватает человеческого тепла. Женской любви. Её любви. Не жены, нет. Снежинки. Его милой запуганной девочки с кучей комплексов и тараканов.

Было желание сразу же позвонить, прокричать о чувствах, броситься к ней, заключить в объятья и не выпускать. Защитить от всех тревог и опасностей. Показать, что рядом с ним ей нечего бояться.

Марк не сомневался: психа, что убил Ангелину, поймали. Если всё же нет, идут по следу, и Снежинке не о чем беспокоиться. Верил и в то, что Михаил, этот подонок, причастен он к произошедшему или нет, подох в одном из вонючих переулков.

Но Марк не был уверен, что любимая простит. Ещё меньше – в том, что захочет быть с ним, и эти мысли каждый раз останавливали его, когда пальцы поглаживали фото Снежинки, собираясь нажать вызов.

Трус, – ругал он себя, понимая, как бывшая жена права. Он слаб, а женщины любят сильных мужчин.

Наверно, Снежинка его не простит.

Он вспоминал все дни, проведённые с любимой. Короткие ночи в постели с Ангелиной.

И ненавидел себя за то, что позволил Ангелу сломать его счастье.

Позволил он. Она не была виновата. Наконец, он это осознал.

Женщины вились вокруг него, а он хотел лишь одну.

Незнакомый номер на экране. Сердце Марка ухнуло вниз. Страх и радость сплелись тугим комом. А, вдруг, это его Снежинка? Но почему номер незнакомый?

В голове молниеносно пронеслись все самые жуткие страхи, испытанные за последнее время. Он вспомнил перепуганные глаза Снежинки, её руку с зажатым цветочным горшком. Живо представил, как тот попадает не в стену, а в его голову. Следом увидел бледную дрожащую Снежинку. Она плакала, запираясь в комнате. А в ванне, за шторками с бегемотами лежала мёртвая Ангелина.

О дочери подумал в последнюю очередь. И за это возненавидел себя ещё больше. Ведь могли звонить из больницы. Вдруг, болезнь вернулась, а везение… закончилось?

Телефон замолчал и снова ударил любимым до этой секунды роком. Сейчас мелодия отчего-то пугала.

Трус, – с отвращением подумал Марк и всё-таки взял мобильный.

– Ареев! Марк!

Голос был смутно знакомым.

– Это Селивёрстова. Александра Селивёрстова. Детектив.

Он испытал отвращение. Ему совсем не понравилось то, как следак говорил с ним на допросе. Марк решил, что все такие же и собрался отключить связь. Уж за это-то посадить не могли.

– Марк, Снежана в опасности! – закричали в трубку.

Он вмиг забыл о своём отношении к полиции и прошептал – голос внезапно охрип.

– Что с ней?

– Нет времени объяснять. Заставь её встретиться. Убеди, что тебе… не знаю… нужно что-то передать, показать. Что угодно. Придумай! Главное, чтобы ты знал, где она. И знала я.

– Хорошо. Но она навряд ли захочет меня…

Экран поблек. Марк погрузился в тишину. Осознание того, что Снежинка в беде, пришло запоздало, но попало сразу под дых, лишив возможности дышать.

Пальцы нервно коснулись фото, спустились к «трубке».

Его Снежинка в опасности. Он не мог сейчас быть трусом.

***

Виталина чувствовала нарастающую панику. Всё, слишком всё шло хорошо. Либо она гений, либо её планы скоро нарушат. Умна ли Селивёрстова? Судя по информации от её людей – да. Но и столь же самонадеянна.