Миссис Бост навещала Хантера каждый день, но он не приходил в себя и не сознавал ее присутствия. Она сидела у койки раненого, гладила его по руке, разговаривала с ним тихим, успокаивающим голосом. Он не только не узнавал ее, но даже не помнил собственного имени.

Третьего июля генерал Джон Пембертон, понимая, что положение безнадежно, сдал город союзному генералу Улиссу Гранту. «Конец света» наступил четвертого июля. Осада Виксберга закончилась, генерал Конфедерации сдался. Ранение избавило Хантера от созерцания трагического зрелища падения его родного города. Он не видел слез, струившихся по бледным щекам храбрых женщин Виксберга, когда они пожимали руки исхудавшим, поверженным солдатам Конфедерации. Он не видел самих этих солдат, не знающих, куда спрятать глаза от стыда и унижения. Их форма превратилась в лохмотья, гордость попрана, в глазах застыли тоска и отчаяние. Хантер не видел, как остатки армии Конфедерации сгрудились в центре города, а в это время с севера к покоренному городу приближалась армия федералистов. В чистых голубых мундирах, блестя на солнце начищенными штыками и саблями, они шли через мост Гласс-Бэйоу под предводительством самого генерала Гранта. В это время на реке выстроились грузовые суда и канонерки союзного флота, на их мачтах победно реяли флаги. Хантеру не пришлось слышать, как солдаты Союза строем проходят по городу под звуки марша «Звездно-полосатый флаг». Хантер не видел, как над куполом здания городского суда, там, где еще недавно гордо развевалось знамя Конфедерации, взвился звездно-полосатый флаг. Он не слышал радостных возгласов новых хозяев, явившихся предъявить права на его родной город. Ранение избавило Хантера и еще от одного унижения: он не видел белые флаги капитуляции. Ему не пришлось испытать этого последнего, сокрушительного унижения: в этот жаркий, влажный день четвертого июля он лежал без сознания, не зная, что дело проиграно и жизнь его родного города бесповоротно изменилась.

4 июля 1863 г.

«Дейли ситизен»

За два дня произошли коренные изменения. Над Виксбергом развевается знамя Союза. Генерал Грант «поймал кролика», он обедал в Виксберге и действительно принес свой обед с собой. «Ситизен» дожил до этого дня, сегодня он в последний раз выходит на обоях. Довольно славословий по адресу мяса мулов или кошачьего фрикассе, ставших вынужденной диетой отважных воинов Юга. Это последний выпуск газеты, когда-нибудь он станет исторической реликвией.

На исходе длинного, жаркого, тяжелого дня миссис Бост пришла навестить Хантера, но на его койке теперь лежал какой-то смуглый темноволосый солдат. Рейчел поймала за руку молодого хирурга и стала допытываться, куда девался молодой блондин, который лежал здесь раньше.

– Не знаю, мэм. Раз его нет на койке, вероятно, он умер. А теперь прошу меня извинить, я очень занят.

Потрясенная и подавленная Рейчел, пошатываясь, вышла из палатки. Снаружи, перед самым входом в палатку, она наткнулась на бак с использованными бинтами. Среди прочего мусора почти на самом верху лежал окровавленный желтый кушак. На его конце, который свешивался из бака, миссис Бост заметила аккуратно вышитые синими нитками инициалы «Х.С.А.». Женщине вспомнилось, что в то утро, когда Хантер вызывал ее к себе в палатку, на нем был этот самый кушак.

Онемевшими пальцами она вытянула кушак из груды тряпья и прошептала:

– Бедный Хантер, наверное, его похоронили в одной из братских могил, у него нет даже надгробного камня. Упокой Господи его душу.

Сжимая в руке окровавленный желтый кушак, миссис Бост побрела домой. Там ее ждало еще одно потрясение. По ее дому и по всей усадьбе бродили солдаты в голубых мундирах. Ни слова не говоря, она прошла в просторную гостиную и устало опустилась в любимое кресло-качалку. Презренные янки шныряли по большому особняку, где она жила с тех самых пор, как приехала сюда семнадцатилетней новобрачной, но она оставалась безучастной к происходящему. Рейчел Бост раскачивалась в кресле-качалке, держа на коленях кушак Хантера и уставившись в пространство невидящим взглядом сухих глаз.

«Гибралтар Запада» пал.

Уклоняясь от встреч с боевыми кораблями янки и снайперами, засевшими на берегах, «Моя Дайана» шла вниз по Миссисипи. Ее корпус местами пострадал от вражеских пуль, однако Большой Сэм, стоящий у штурвала, был полон решимости благополучно доставить в Натчез Кэтлин и своего тяжелораненого капитана.

Кэтлин забарабанила в дверь особняка Ремберта Питта. Рядом с ней стоял Сэм, державший на руках все еще не пришедшего в сознание Доусона.

– Дядя Ремберт, проснитесь, это Кэтлин!

В окне второго этажа зажегся свет. Уолт, старый слуга Ремберта, выглянул в дверь поинтересоваться, кто разбудил их в такой час.

– Уолт, нам нужен доктор Питт, это очень срочно! – крикнула Кэтлин удивленному слуге.

Ремберт уже спускался по лестнице, на ходу завязывая домашний халат.

– В чем дело? – спросил он, еще не видя ранних посетителей.

– Доктор Питт, это Кэтлин, нам нужна ваша помощь. Доусон Блейкли тяжело ранен, можно сказать, он еле живой. – Старый врач недоуменно воззрился на Кэтлин, стоящую у него на пороге в рубашке Доусона. – Дядя Ремберт, прошу вас, быстрее, он умирает.

– Несите его в мой кабинет, – распорядился врач, поворачиваясь и уходя в дом. Сэм последовал за ним и положил Доусона на белый стол, стоящий в центре комнаты.

Доктор Питт, окончательно проснувшийся, закатал рукава синего домашнего халата и стал мыть руки.

Кэтлин остановилась возле Доусона и, коснувшись холодной щеки, прошептала:

– Доусон, продержись еще немного, доктор Питт тебя спасет.

Питт Ремберт украдкой разглядывал Кэтлин. Одетая в рубашку Доусона, она нежно поглаживала его по щеке и что-то шептала. Словно почувствовав на себе взгляд врача, Кэтлин подняла голову и посмотрела ему в глаза, но не стала ничего объяснять. Доктор Ремберт время от времени отдавал Кэтлин отрывистые команды, которые она тут же выполняла. Наконец пулю удалось извлечь. Доктор Питт показал ее Кэтлин.

– Ему повезло, пройди пуля на полдюйма левее, она попала бы в сердце.

– Слава Богу, – выдохнула Кэтлин. – Дядя Ремберт, он выживет?

– Пока не знаю, он потерял слишком много крови. К счастью, он мужчина сильный, крепкий, это должно помочь. – Врач замолчал и принялся бинтовать грудь раненого.

– Как вы думаете, когда он очнется?

– Трудно сказать, Кэтлин. В ближайшие несколько дней он нуждается в постоянном наблюдении: если он не умрет за это время, значит, его жизнь вне опасности.

– А можно оставить его у вас, пока он не придет в сознание? Наверное, его не стоит переносить?

Врач поколебался, еще раз посмотрел на раненого, потом ответил:

– Полагаю, для него будет лучше, если его пока не тревожить, но я слишком занят и не смогу постоянно наблюдать за ним.