Опять-таки оно не выдумано мною изначально и не является чем-то из ряда вон. Были же они на Руси ранее, и собирали их не раз и не два.

– Достаточно вспомнить твоего покойного батюшку, – напомнил я Дмитрию. – Новый Судебник он утверждал именно с избранными от всей земли людьми. А что касается обширности прав, то и тут ничего нового. Когда Иоанн Васильевич думал, стоит ли ему продолжать войну с Ливонией или нет, он поначалу тоже предпочел выслушать всех, не ограничившись боярской Думой, а уж потом принял решение. Разница лишь в том, что ты идешь дальше своего отца, учредив работу собора на постоянной основе, но и это вполне естественно – детям не следует останавливаться на достижениях своих родителей, но надлежит двигаться дальше.

Дошло. Призадумался. Согласился. Но… только с самой идеей. Что касается представителей, то тут дебаты длились еще очень и очень долго. Дескать, ни к чему допускать до такого смердов и прочих простецов.

– На народ надеяться – что на песке строить, – упрямо твердил он, осыпая меня соответствующими поговорками.

Пришлось пустить в ход тяжелую артиллерию. Для начала я заметил, что об этом разговоре лучше вообще никому не знать, кроме нас двоих, а потом принялся выкладывать дополнительные аргументы, но сперва задал вопрос. Мол, как он может рассчитывать, что собор усмирит знать, если сам будет состоять из знати? Волк волка грызть не станет, если поблизости стоит овца. Получится, что тогда собор станет дополнительным козырем в руках бояр, а не в руках Дмитрия.

Заодно растолковал ему и причины чисто психологического характера. Дескать, если зайдет речь об отнятии каких-либо привилегий у других, то именно в связи с тем, что сами участники их не имеют, они не просто согласятся с государем, но охотно примут все, что он им ни подсунет. И тут же напомнил про его денежные затруднения, с которыми Дмитрий пока еще справляется, но лишь до поры до времени, да и то из-за займов, ибо на следующий год благодаря аттракциону неслыханной щедрости государю придется выплачивать всем удвоенное жалованье.

– Тут я и впрямь того, погорячился, – хмуро признал он.

Вот тогда-то я выложил на стол своего козырного туза. Мол, ведомо мне, как поправить финансовые дела, но вначале он должен дать слово, что больше в долги влезать не станет.

Дал его Дмитрий довольно-таки легко, но я уже знал цену его обещаниям, поэтому принял дополнительные меры, чтобы подстраховаться. Откровенно потребовав более весомых гарантий с его стороны, я предложил подождать до полуночи, когда он сможет дать мне настоящую клятву, несоблюдение которой будет чревато для государя.

– Сызнова ворожить учнешь? – весело оживился он, еще не подозревая, что именно я от него потребую.

– Сызнова, – сурово подтвердил я, но в ответ на его дальнейшие расспросы не стал ничего пояснять, заметив, что все в свой черед, а едва мои куранты отыграли двенадцать, устроил ему целую церемонию с надрезом его пальца и орошением кровью того самого… кхе-кхе… органа, который два с половиной месяца назад расплавил.

Посчитав, что он может мне еще понадобиться, я распорядился, чтобы Куколь вновь вылепил мне по возможности точно такой же, как по цвету, так и по размерам. Вот над ним-то Дмитрий и произнес свою торжественную клятву.

Чтобы он еще больше проникся ответственностью за ее выполнение, я пояснил царю, что тогда, летом, мое колдовство происходило в ночь праздника, посвященного Макоше. Она же хоть и является богиней Земли, но все равно, будучи женщиной, питает слабость к пригожим мужчинам, а потому у меня была возможность упросить ее все отменить. Сегодня же, в ночь, которая посвящена Нияну, властителю славянского ада, судье мертвых и повелителю мучений, строго относящемуся ко всем клятвопреступникам, дороги назад не будет, так что, если государь нарушит свое слово, пусть пеняет на себя.

Услышав это, тот поначалу отдернул было протянутый мне палец. Я презрительно усмехнулся. Дмитрий покраснел, набычился и после недолгого колебания решительно подставил его под мой нож.

Признаться, даже с учетом всего этого у меня не было полной уверенности, что он сдержит обещание, разве что пока свежи воспоминания, ну да ладно – авось на несколько месяцев его хватит, а там посмотрим. Теперь можно и излагать свои идеи.

Во-первых, монастыри. Едва я о них заговорил, как глаза у Дмитрия загорелись. Еще бы, одним махом оттяпать чуть ли не треть земель в казну государства – тут светил не просто доход, но богатство. Хотя сомнения у него и имелись – не получится ли так, что в результате этого указа на него ополчится все духовенство.

– Не получится, – отрезал я, – ибо ты тут вообще ни при чем. Указ примет Освященный собор всея Руси. Не станет церковь идти против всего народа. Кроме того, ты отберешь не всю землю – надо же и монахам где-то растить рожь, овес, пшеницу, пасти свои стада и так далее, так что определенную часть ты им оставишь. Вот только ни сел, ни деревень, ни починков у них не будет, ибо не след божьим людям угнетать и взимать дань и подати с таких же христиан, как и они.

– Архиереи все одно супротив поднимутся, – вздохнул Дмитрий.

– У тебя есть послушный Игнатий, – напомнил я. – И еще: земли епископов, митрополитов и самого патриарха, которых у них не так уж много, если сравнивать с монастырскими, можно им оставить. Пока оставить.

– А проку? – возразил Дмитрий. – Я ить тоже о том подумывал, даже почитал кой-что. Про Стоглав слыхивал ли?

– Рассказывали, – кивнул я, хотя, признаться, мало что помнил.

– Так вот там мой покойный батюшка тоже супротив церковных земель поднялся и тоже, вот яко ты ныне, про архиерейские умолчал, а митрополит Макарий вместях с епископами все равно замесили в одну кучу да такую отповедь ему дали, что и он их одолеть не возмог, а ить вельми грозен был.

Пришлось напомнить, что батюшка его являлся всего-навсего царем и титула непобедимого кесаря не нашивал, Грозным он стал гораздо позже, когда понял, что управиться миром с непокорными боярами не получится, а кроме того, Иоанн Васильевич допустил существенную ошибку, поскольку промолчал про архиерейские земли. Дмитрий же первым делом во всеуслышание заявит, что отнимать их не собирается, ибо понимает, что при высоком сане и расходов много.

– Только когда будешь об этом говорить, непременно укажи, что ныне ты их отнимать не собираешься, – подчеркнул я. – Тогда потом, через годик, когда очередь дойдет и до них, тебе не придется оправдываться, что ты отступаешься от данного ранее обещания не трогать их земли. И сразу упомяни, что ты не собираешься нарушать указ своего покойного родителя о патриарших землях, которым они освобождены от всяческих податей. И еще одно. Чтобы деваться им было некуда, надо включить в состав собора всех архиереев – от епископов до митрополитов. Во-первых, тогда можно будет с полным правом говорить об Освященном соборе – шутка ли, присутствуют с десяток духовных особ самого высшего ранга. Ну а во-вторых, как, интересно, они смогут протестовать по окончании заседания, когда голосование уже состоится, если они сами входили в состав учреждения, принявшего такое решение?