– Убери, – быстро промолвил боярин. – Я вас выведу – тут, недалеко, пролом в стене, вряд ли там кто-то есть… выберетесь на реку, ну а дальше… дальше уж сами.

– О, пан! – женщина бросилась целовать руки.

– Поднимайся, накинь что-нибудь на голову, – быстро приказал Ремезов. – Детям свяжи руки… Впрочем, дочке можешь не связывать… Ну! Живей, я сказал!

Белобрысый мальчишка тут же засуетился, видать, понял, о чем зашла речь… доверился первому встречному… врагу… а что еще оставалось делать, когда на лестнице уже грохотали чьи-то тяжелые шаги.

– Как ты тут, господине? Ого…

Увидев всю компанию, Неждан удивленно выпучил глаза, и Ремезов быстро махнул рукою:

– Это – мои пленники. Сейчас поведем их… к купцам, не таскать же с собою?

– Слушаюсь, господине. – Слава богу, верный оруженосец не стал задавать лишних вопросов, лишь предупредил: – Я видел рядом на улице тех двоих, что провожали тебя ночью.

– И что с того?

– Так…

Они вышли на улицу. Впереди – Павел в сдвинутом на затылок шлеме и кольчужных громыхающих латах, за ним – пленники. Замыкал шествие Неждан с палицей на плече. Щит оставили тем парням, что сторожили добычу, строго-настрого предупредив, чтобы все дожидались боярина.

– Отведу пленников купцам, продам – и тут же вернусь. А вы все – ждите.

Растрепанная простоволосая девушка, обычная рыночная молодка, от отчаянья превратилась вдруг в разъяренную фурию. Завыла, зашипела, словно разозленная кошка и, изогнувшись, укусила схватившего ее злодея за руку. Тот завыл:

– Ах ты ж, корвища!

И, недолго думая, двинул девчушку кулаком в ухо. Несчастная сразу же затихла, обмякла, из уха ее потекла, закапала на потемневший от копоти снег кровь.

Его сотоварищ – здоровенный, в смешной короткой кольчужице – жлоб неожиданно засмеялся:

– Да прибей ты эту кошку, Карятка, счас имаем другую.

– А мне, Пахоме, эта по ндраву!

– Ну, по ндраву так по ндраву, – хохотнув, Пахом махнул рукой. – Смотри только, чтоб всю харю не расцарапала. Если только ты ее уже не прибил.

– Да не, – приподняв девчонку, оглоед приложил ухо к ее груди. – Агась! Сердишко-то бьется – жива. Ой, глянь, друже, вымя-то какое – как у доброй телки.

– Да уж, – Пахом насмешливо сплюнул и полапал девушке грудь. – Так себе вымечко. Одначе… на мордочку-то не страшная.

– Так и я говорю, друже! Найдем другую иль нет, а давай-ка ее хоть во-он в ту избу… Да по-монгольски!

– Этот как?

– А, Пахомка, увидишь. Ну, что стоишь-глазеешь, давай, помогай. Ух, чую – не зря мы с тобой тута! Теперь и наше время пришло, ужо порадуемся… покуда не прибили.

– Типун те на язык, Карятина! Этого Охрятку бы надо дождаться…

– Рыжего? – «дубинушка» обидно захохотал, показывая крепкие чуть кривоватые зубы, какие бывают обычно у хорошо кормленного дворового пса.

Да оба парня – и сам Карятка, и дружок-соперник его, Пахом, таковыми псами и были – верными слугами боярина Онфима Телятникова.

– Ну его к ляду, этого рыжего, что он нам – сват-брат? – оглянувшись по сторонам, вполне резонно продолжил Карятка. – Чай, захочет, так сыщет нас, далеко ж не уходим.

– Дык, а Павлуха-боярин?

– А успеем ишо за им поглядети. Ты что, девку-то расхотел!

Пахом встрепенулся:

– Какое расхотел? Чур, я первый!

– Ага, первый, – обидчиво возразил его напарник. – Добыча-то – моя! Я первым девку имал.

– Ага, ты… Как же!

– Ну, нам ишшо с тобой драться… Давай-ка ты – за руки, я – за ноги, да быстренько… А то вон уже мунгалы скачут – как бы не позарились, добычу нашу не отобрали.

Оба парня разом повернулись, посмотрели на выскочивших из-за ступенчатого костела всадников и, воровато переглянувшись, проворно потащили несчастную «в избу», коей незатейливо именовали каменный двухэтажный дом с обширным подворьем, на котором, как и везде в городе, творилось сейчас черт-те что: валялись окровавленные трупы, что-то горело, да выл лохматый, с перебитыми лапами, пес.

– У, псинище, – толкнув задницей дверь, Пахом пнул собаку ногою. – О, да тут тепленько!

Втащив пленницу в дом, парни бросили ее на пол и настороженно выглянули на улицу – не заявились бы незваные гости на чужой праздник.

– Не заявятся, – с гнусной ухмылкой Пахом поглядел на приятеля. – Ну? Как ты говорил – по-мунгальски-то?

– Тогда я – первый! – тут же оживился Карятка. – Да покажу, покажу, паря… Ножик только дай, одного мало… сейчас мы ее тут, на полу… притыкнем.

Примерившись, оглоед ловко воткнул нож в левую ладонь несчастной, девчонка очнулась и закричала от боли – страшно, утробно… Карятко тут же пришпилил ей и правую ладонь – острым ножичком Пахома. Осклабился радостно:

– Ну, а теперя…

Рванул от груди платье, обнажив белую девичью плоть. Сбросил на пол ржавенькую кольчужку, спустил порты…

Девушка уже не кричала, лежала, закусив губу, ей уже было все равно… все равно – не жить…

А Карятка же, дергаясь, сиял от удовольствия – что еще надо подлому и глупому холопу? Брюхо набить да похоти предаться… еще бы неплохо «Лексус» купить – чтоб другие холопы завидовали.

– Мне-то дай, а? – не выдержал Пахом. – Долго ты что-то…

– Да погодь! Эх, сладко-то как, сладкоко-о-о-о! Ох… – сыто рыгнув, Карятко отвалился от пленницы. – Ну, давай теперь ты.

Пахом взялся за дело с молодецким уханьем, выраженье лица его сделалось каким-то ухарским и еще более, чем обычно, глупым, словно у обкурившегося придурка, почему-то считающего себя супер-пупер-крутым мэном.

– Ой, не зря мы воюем-то, а, Пахоме? – весело приговаривал Карятка. – Ой, не зря! Глянь, какую девку попробовали – не хуже Полинки, а?

– А я б и Полинку отведать не отказался, – еще раз ухнув, хмыкнул Пахом. – Говорят, она ведь куда-то в эти места с поляком-приказчиком убежала. Может, еще и встретимся… ужо, отведаем корвищу, истолочем!

– Так-то бы и сладко, – Карятко мечтательно прищурил маленькие свои глазенки, хлопнул белесыми поросячьими ресничками, растекся мыслью… Впрочем, мысль в башке его имелась только одна:

– Ты это… Дай-ка я теперя.

– А-а-а-а! Вот вы где!

Насильники разом обернулись, увидев возникшего на пороге Охрятку. Рыжий слуга недовольно кривил рот:

– Я тут бегаю, Павлуху ищу, а вы – вот они! С девкой! Хорошо пристроились.

– Да хочешь – и ты, жалко, что ли?

– Жалко не жалко – а дело делать надобно! – Озрятка шмыгнул носом и заговорщически подмигнул парням. – Узрел я – заболотский Павлуха деву с дитями куда-то повел. С ним и слуга его – Неждан-дубинушка.