– Проблема в том, что эта Беатриса – мужик.

– Кто?

– Выполняет роль мужчины. Она не дотронется до мужского члена, даже если от этого зависит ее жизнь, поэтому, когда они вдвоем, я просто не могу получить никакого удовольствия которое помогло бы заглушить мне боль от сознания, что Аманда принадлежит не мне одному. Но я не хочу потерять Аманду, Даже не знаю, как стану жить, если она со мной порвет. Но ведь это чертовски странные отношения, верно?

– Знаешь, Джонни, – сказал я, отпив минералки, – ты единственный мужик, который жалуется, что у него слишком много девчонок.

– Нет, Макс, дело не в этом, честно! Я действительно ее люблю, но я знаю, скоро Беатриса заставит ее выбирать между мной и собой.

– Так купи ей цветов или еще что-нибудь. Сделай сам первый шаг.

– Нет, Макс, ты не понимаешь.

– Действительно, я ни черта не понимаю.

– Аманда говорит, будто в любви между женщинами есть что-то особенное. Это более мягкие, более нежные отношения, чем между женщиной и мужчиной. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– По правде говоря, не очень, Джонни. Я никогда об это не задумывался. Хотя видел порнофильмы, где женщины занимаются любовью друг с другом и, похоже, получают наслаждение.

– Да, Аманда уверяет, что это так. Говорит, только таким способом она много раз достигает оргазма. И поэтому она не намерена отказываться от связи с Беатрисой, понимаешь? А это значит, я лишний. И моя жизнь становится безнадежно несчастной.

– Тебе могут посочувствовать множество мужчин.

Я отвернулся и стал смотреть в сторону борделя, находящегося от нас в сотне ярдов. Шел непрерывный мелкий дождь, что было нам на руку. Мы уже третью ночь подряд торчали на этой улице, поэтому приходилось вести себя осторожно. Каждая напрасно проведенная в наблюдениях ночь увеличивала риск обнаружения, не говоря уже о страданиях от затекших членов и от клаустрофобии, которая возникала в этом фургоне, притупляя чувства и замедляя реакцию, – в столь опасной операции это могло сыграть роковую роль.

Джонни продолжал что-то канючить про Аманду, Беатрису и о других своих девушках, но я уже не слушал его. Достаточно с меня и других проблем. Долгое выжидание привело к разногласиям среди нашей команды. Калински утверждал, будто похитить Криса из места, где он появлялся время от времени и всегда неожиданно, все равно что искушать судьбу, против чего не поспоришь, но ведь иного способа у нас не было. Джо тоже не помогал облегчить ситуацию. Вчера ночью, во время бесплодного четырехчасового выжидания после того, как Калински провонял весь фургон, испражнившись в полиэтиленовый пакет, Джо предложил послать это дело ко всем чертям. Я понимал: Джо нервничает из-за частых визитов полиции, но надеялся, что эти разговоры вызваны только раздражением. Если он – или любой из остальных – вы идет из дела, тогда оно, само собой, полетит к чертям, и я останусь совершенно один. Окажусь беглецом, за которым гоняется полиция, без гроша в кармане, не отомстившим за свою едва не изнасилованную женщину.

Я отпил еще немного воды под унылое бормотание Джонни о том, что в лесбийских отношениях Беатриса оказалась доминирующим партнером, хотя вовсе не красавица и, по его мнению, уговаривает Аманду бросить его.

– У нее имеются кнуты, цепи и всякое такое, – таддычил он, сокрушенно качая головой. – Ее нора напоминает камеру пыток, там есть даже разные дубинки. Разве Аманда может ей возразить?

В задней части фургона послышалась слабая возня, как будто сидевшие там пытались усесться поудобнее.

Тут к борделю подъехал огромный «лендкрузер». Он показался мне знакомым. Было без десяти двенадцать.

– Макс, ты меня слушаешь? Или тебе все равно? – ныл Джонни.

Из автомобиля вышли Крис Хольц, Большой Майк и Фитц, а машина развернулась и проехала мимо нас прочь. Мне показалось, за рулем сидел Слим Робби. Интересно, подумал я, вернется ли он за ними?

– Мне все равно, Джонни, – сказал я, глядя, как Крис и его люди позвонили в домофон и через пару секунд вошли в дом Джонни их не заметил, это меня очень устраивало. Если бы он догадался, что мы собираемся похитить самого Криса Хольца он бы сорвался с места быстрее, чем Уайл И. Койот,[15]и не останавливаясь побежал бы к своим Аманде, Делии и даже к Беатрисе с ее дубинками.

– Все-таки я считал тебя своим другом, – проворчал Джонни, но я не обращал на него внимания.

Я почувствовал лихорадочное возбуждение и готов был скакать и прыгать, как молодой Элвис.

Я трижды стукнул в перегородку, затем еще два раза с расстановкой, что означало: «Внимание, они прибыли». В ответ раздалось три удара, подтверждающих: меня поняли.

– Прости, Джонни, но нам пора приниматься за работу. Давай, поехали.

Джонни завел мотор и медленно покатил по улице, пока не оказался в пятнадцати футах от борделя.

– Все, тормози здесь. Поставь машину во второй ряд.

– Теперь-то ты наконец расскажешь о вашей затее, Макс?

– Не скажу.

Я стукнул в перегородку два раза, сообщая, что мы прибыли я место. Задняя дверца распахнулась, и я увидел в зеркальце, как Таггер направился ко входу в клуб. Началось!

Я нажал на секундомер и следил за стрелкой, как в старые времена, охваченный сильнейшим возбуждением. Я напрягся и полностью сконцентрировался. Вопрос шел о жизни и смерти. Выше ставки не бывает. Если промахнешься, ты мертвец, конец жизни, все. Капут. Ты уже в прошлом. Но что может быть лучше этих мгновений с их мощным взрывом адреналина, с радостным предчувствием предстоящего сражения? Голову даю на отсечение, только не оргазмы Аманды.

Тридцать секунд. Сорок. Джонни что-то бубнил, но я не слышал. Его голос звучал бессмысленным фоном. Пятьдесят секунд. Пора! Я быстро простучал в перегородку пять раз подряд, спрятал в карман секундомер и вышел из фургона. Обернувшись, я прошептал в полуспущенное окно:

– Оставайся здесь. Не двигайся.

Не дав Джон ни ответить, я быстро направился ко входу в бордель, рядом со мной шагали Джо и Калински. Джо нес на плече сумку с инструментами. Мы шли молча. По дороге мы достали из карманов синих рабочих комбинезонов шлемы с прорезями для глаз и натянули их на голову. Лил проливной дождь, и улица была пустынной. Мы казались не просто подозрительными – мы выглядели настоящими похитителями.

Калински позвонил в домофон, и дверь сразу распахнулась. Значит, Таггер уже контролировал помещение приемной. Хорошо. По крайней мере первая часть плана шла гладко. Мы вошли в лифт, Джо опустил на пол сумку и достал два автоматических обреза, один из которых передал Калински. Затем вытащил дюжину запасных патронов, сунул их в карман, потом снова повесил на плечо свою сумку, чтобы не оставлять никаких Улик. Тем временем я взял в руку «глок», наскоро проверил его и прокрутил барабан. Мы были готовы.