Какую мысль, по вашему мнению, студентам следовало бы почерпнуть из «Педагогики угнетенных»?

Я бы хотел, чтобы они не просто почерпнули какую-то одну идею из работы Фрейре, а поняли бы, что в их повседневной жизни есть педагогические аспекты, которые, в свою очередь, являясь также аспектами политическими, поднимают вопрос наших обязательств перед бедными, обездоленными и униженными, проясняют наше онтологическое и эпистемологическое сознание и бросают нам вызов, проверяя, насколько мы верны своему стремлению изменять мир к лучшему и создавать реальность, свободную от ненужного отчуждения и человеческих страданий.

Пожалуйста, скажите несколько слов о том, чем вы занимаетесь, и о ваших текущих научных интересах.

В своей деятельности, а это преподавание, исследовательская деятельность и политический активизм, я обращаю основное внимание на такие вопросы, как милитаризм, вооруженные конфликты и насилие над женщинами. Я изучала связи между милитаризмом, глобализацией экономики и их влиянием на местное население женского пола и иммигранток в Южной Корее, которые жили и работали вблизи американских военных баз. Я проводила мастер-классы по методологии ведения исследований в области феминизма для женщин-активисток в дельте Нигера, Гане, Сьерра-Леоне и Либерии. Я использую методы народного образования в контексте сообществ для проведения лекций по межкультурным различиям и лекций против расовой дискриминации, а также в рамках обучения бакалавров и магистров.

Каким образом произошло ваше знакомство с «Педагогикой угнетенных» Фрейре?

В конце 1970-х небольшая группа феминисток в Бостоне, США, начали вместе читать и изучать «Педагогику угнетенных», стремясь понять и создать радикальную методику, чтобы жить, понимать и преподавать согласно феминистскому девизу «личное – это политическое». Есть ли лучший способ это сделать, как не через идеи Фрейре? Раньше мы не осознавали, что создание групп для повышения феминистического сознания основывалось, хоть бы и неосознанно, на его работах. У него высокопарный стиль, и нам иногда претили элементы антифеминистического стиля: использование местоимений исключительно мужского рода и употребление слова «men»[207] в отношении ко всем людям. Тем не менее мы продолжали, и были за это сполна вознаграждены.

Какова, на ваш взгляд, была бы реакция Паулу Фрейре на то, как его учение используется сегодня?

Мне выпала честь познакомиться с Фрейре лично в 1980 году, и я была поражена его непритязательной и простой манерой держаться. Поэтому, мне кажется, что он был бы приятно удивлен тем, насколько широко его учение применяется педагогами по всему миру. Он также был бы сильно встревожен искажением и вырождением своих ключевых идей (таких как необходимость начинать с жизненного опыта ученика, читать слово и мир) в технократические концепции «личностно-ориентированных» подходов, которые можно резюмировать следующим образом: «Вы, ученики, конечно, можете выбрать, что хотите изучать, но последнее слово в составлении программы все равно остается за педагогом». Возможно, более важно то, что освободительная цель образования, о которой вновь и вновь говорил Фрейре, была отставлена в сторону, а мы продолжаем двигаться к механическому обучению и контекстному преподаванию на начальной, средней и старших ступенях образования.

Фрейре был бы поистине счастлив, что его работы обсуждаются в местах, подобных тем, где он начинал, а именно – в глубинке даже таких «развитых» стран, как Соединенные Штаты, где деревенские жители и рабочие вне зависимости от того, умеют ли они читать и писать, учатся анализировать, понимать и менять условия угнетения и изоляции, в которых они живут.

Каким, на ваш взгляд, должен быть сегодня университет, следующий теории Фрейре?

«Фрейреанский университет» сегодня – это оксюморон. Большинство университетов находятся во власти неолиберальных и консервативных сил, которые в любом случае приносят одинаковый вред, как бы мы ни меняли номенклатуру. Самыми радикальными образовательными площадками, которые действительно могли бы применять и продвигать идеи Фрейре, могли бы стать неформальные объединения, как я их называю, «свободные пространства», в том числе и различные движения, существующие, в том числе и внутри формальных структур, таких как университеты, где люди могли бы учиться и учить друг друга по мере того, как они сталкиваются с материальными и социальными условиями, которые так непосредственно и так ужасно влияют на их жизнь, по мере того, как они осознают, что наши жизни связаны друг с другом, что есть угнетаемые и угнетатели, доминирующие и подавляемые, говорящие, молчащие и те, кого заставляют молчать.

Не могли бы вы сказать, как и в какой степени работа Фрейре повлияла на научные исследования?

Методологии освобождения, с которыми я наиболее знакома – феминистическая и деколонизационная, – основаны на фрейреанской, феминистической и местной эпистемологии и методах исследования. Я видела, как идеи Фрейре креативно и убедительно воплощаются как в одном, так и в другом.