Джейсон же думал вот что: идея Лии принять участие в их операции ему не нравилась, но он был согласен с тем, что ее действительно трудно в чем-то заподозрить. Ее ничто ни с кем в поезде не связывает, поэтому это может спасти Амели.

Рейчел купила билет и уже собиралась садиться в вагон, как вдруг услышала за спиной:

– Фрау Гартман!

Девушка постаралась не смотреть на румяного священника, протягивающего Лии руку. Рейчел заняла место в вагоне и немного приопустила окно, чтобы слышать разговор.

– Курат Бауэр, guten Morgen! – Лия пожала священнику руку.

– Вы сегодня рано встали. – Курат кивнул на багаж. – Куда-то уезжаете?

– Ja, ja. Хочу посмотреть, что можно продать из работ Фридриха, заработать немного денег, чтобы преодолеть временные затруднения, пока муж не вернется.

Участие – или недоверие, как показалось Рейчел, – промелькнуло в глазах священника. Он пристально смотрел на Лию, как доктор, который ищет симптомы гриппа.

– Хорошая… просто отличная идея.

«Жалость… он смотрит на нее с жалостью!»

– Я тоже собираюсь в Мюнхен… всего на один день. – Курат колебался. – О детях не волнуйтесь. Завтра я сам проведу репетицию. Ничего страшного, если сегодня одного урока не будет.

– Ja, конечно! Danke, курат Бауэр. Следовало сначала поговорить с вами. Мне очень жаль.

– Не стоит извиняться. Уверен, что мы справимся. Я попрошу фрау Фенштермахер помочь мне до конца недели. Или даже на следующей. Вы же не задержитесь дольше, нет?

– Nein, nein. Я еду всего на пару дней – продать все, что смогу, перед Рождеством, на рождественских ярмарках.

Священник вглядывался в лицо женщины, в его голубых глазах застыли жалость и вопрос. Он подхватил сумку Лии, и они вошли в вагон.

Рейчел выдохнула (хотя сама не заметила, что сидела все это время затаив дыхание) и пересела ближе к концу вагона. Она положила свой чемодан на верхнюю полку, потом присела у окна и закрыла глаза, делая вид, будто дремлет, и надеясь, что никто не станет докучать ей разговорами.

Тянулись минуты, и хотя Рейчел знала, который час, ей казалось, что поезд опаздывает. Она скорее чувствовала, чем видела, что вагон наполняется людьми и свежего воздуха становится все меньше и меньше. Кондуктор дал свисток, последний раз крикнул, что поезд отправляется, и тиски, сжимавшие легкие Рейчел, ослабли. И тем не менее поезд не трогался.

Она взглянула из-под ресниц. Лия сидела в шести рядах впереди нее – Рейчел ни с чем не могла бы спутать косы медового цвета, уложенные на макушке.

В начале вагона стояли два эсэсовца. Все головы повернулись в их сторону. Руки пассажиров автоматически потянулись за сумочками и во внутренние карманы пальто за документами. У каждого должны быть документы, каждый обязан по требованию предъявить их, каждый постоянно должен иметь при себе удостоверение личности.

Еще до того, как эсэсовцы к ней приблизились, Рейчел знала, что их целью является Лия. Именно она была причиной задержки поезда и испуга местных жителей. Нацисты намерены разыграть сцену, представление. Их неспешное приближение по проходу к ее сестре тоже было частью прекрасно поставленного спектакля.

Рейчел открыла кожаную сумочку. Когда она достала документы, мужчина – священник, который разговаривал с Лией, – встал, блокируя эсэсовцу дорогу. Присутствующие подивились храбрости священника.

– В чем причина задержки, роттенфюрер[40] Фондгаурдт? Вы же нас знаете. Вы же видите, здесь все местные. Вы уже десяток раз проверяли наши документы.

– Сядьте, отче. – Эсэсовец хлопнул священника по плечу и толкнул его, чтобы тот опустился на место, а сам продолжил медленно двигаться по проходу.

Рейчел заставила себя дышать глубоко, ровно, чтобы сердце не выскочило из груди, заставила себя не обращать внимания на угрозу, затаившуюся на лице немца.

– Фрау Гартман. – Эсэсовец остановился. – Давно вас не видел в этом поезде. Разрешите поинтересоваться, куда вы собрались этим прекрасным утром?

Даже Рейчел видела, что он с ней играет. Но Лия ответила на сарказм:

– Я наконец-то решила воспользоваться советом нашего фюрера и посмотреть наше отечество.

– Вы праздно путешествуете по стране? В одиночестве? – Эсэсовец не выглядел удивленным.

Лия смущенно посмотрела по сторонам, ожидая помощи соседей. У Рейчел участился пульс, когда она поняла, что ее сестра была куда лучшей актрисой, чем можно было бы ожидать.

– Если хотите знать, господин роттенфюрер, я собираюсь продать работы своего мужа. – Лия храбро вздернула подбородок. – Я уже несколько недель не получала от него весточки и вынуждена продать его работы, чтобы позаботиться о нас с бабушкой.

– Значит, – проворчал нацист, не обращая внимания на ее признание, – наша маленькая руководительница хора – пчелка, которая настолько занята, что ей некогда вступить в Женскую нацистскую партию, – решила проехаться по рейху? Пока вовсю не разошлась зима? А не слишком ли вы загружены, фрау Гартман, репетициями детского хора – с будущими участниками постановки «Страсти Христовы», – чтобы отлучаться в такое время? Накануне Рождества?

Рейчел почувствовала, как сжалось сердце, во рту у нее пересохло. По глазам курата она видела, что они совершили ошибку. Лия никогда бы не оставила детей в такое время!

Рейчел уже начала было вставать, собираясь спасать сестру. Но не успела она и слова произнести, как курат вновь вскочил.

– Мы все устроили, герр роттенфюрер. Почему вас это беспокоит? Мы с фрау Фенштермахер будем заниматься репетициями до возвращения фрау Гартман. – Священник стал разыгрывать нетерпение, но Рейчел видела, что он действует на собственный страх и риск.

– Сядьте, отче. – Приказ прозвучал уже резче, у эсэсовца кончилось терпение. – Боюсь, что ваше присутствие крайне необходимо в Обераммергау, фрау Гартман. Вы, разумеется, понимаете, что дети не могут без вас обойтись. – Он улыбнулся одними губами; от его взгляда по спине Рейчел пробежали мурашки. – Для вас же важны дети, верно?

Рейчел услышала, как Лия невольно ахнула, и поняла, что в позе сестры что-то изменилось. Вот только что?

– Я всего лишь на пару дней, герр роттенфюрер, и сразу назад. Я выехала из Обераммергау впервые за несколько месяцев.

– С тех пор как ездили во Франкфурт, если не ошибаюсь. – Эсэсовец вздернул подбородок. – Думаю, что вам не стоит уезжать. Понимаете, мы очень ценим граждан рейха. – Он покачал головой и громко вздохнул. – Конечно, очень жаль, но Обераммергау не сможет обойтись без фрау Гартман – ни сегодня, ни в ближайшем будущем. Я ясно выразился?

– Герр роттенфюрер, я прошу вас, пожалуйста, подумайте еще раз. Это всего одна поездка.