После представления к Кате подходили и подходили какие-то люди. Они поздравляли ее, все — по-разному: одни тепло пожимали или даже целовали руку, другие — по-отечески обнимали. Буди находился в эпицентре сильного магнитного поля, и ему было очень приятно, что именно Катя притягивает этих людей, именно от нее исходят сейчас флюиды-магнитики. От его спутницы.

Холодный влажный воздух ударил в лицо, когда распахнулись автоматические двери выхода. Он был почти таким, как порывы ветра в дождливом Лондоне. И все же отличие между питерским и лондонским ветром Буди чувствовал. Ему казалось, что здесь он не такой резкий и оставляет на губах солоноватый привкус.

— У-у-ух, гора с плеч! — выдохнула она, подставляя под порыв ветра разгоряченное лицо.

Катя казалась немного уставшей, конечно же — от напряжения. Она переволновалась, как студентка, готовившаяся ночами к экзамену. И вот он, наконец, сдан, а преподаватель вместо ожидаемой оценки «хор» поставил «отл».

— Буди, давай зайдем в супермаркет, моя душа требует чего-то вкусненького…

Вот оно — женское желание: если стресс — нужно заесть его пирожными, а если радость — то опять без них не обойтись.

Когда они вернулись домой, Георгий Дмитриевич уже сидел в кабинете перед компьютером.

— Ну как показ? Не оставила народ разочаровавшимся?

— Нет, пап, все довольные… Да и я тоже. Слава богу, никто не знает, сколько я сил отдала — валюсь с ног!

— Давайте горяченького! После промозглой сырости самое время чайком побаловаться… Проходите в столовую, я уже заканчиваю… — Георгий Дмитриевич кивнул головой, как бы подтверждая сказанное.

— От чайка не откажемся, да еще и с тортиком! — Катя направила указательный палец, словно учительскую указку, на приличную по размерам коробку из цветного картона, которую держал Буди.

Они сидели втроем в столовой, словно одна семья, и наслаждались черным чаем, в который Катя бросила щепотку сушеной мяты.

— А что тебе больше всего понравилось? — спросила она у Буди, продолжая мысленно находиться на показе.

Да, Катя была еще не здесь, а там, на подиуме, вместе с девушками, и раскланивалась перед восторженными зрителями. Для этого выхода она специально заказала себе, как и всем манекенщицам, красные сапожки, отороченные рыжим мехом. Они были на изящном каблучке, со шнуровкой впереди, а по бокам — с помпончиками, шариками на длинном кожаном ремешке из такого же рыжего меха. Когда Катя шагала, помпончики прыгали, так же радостно, как ее восторженное сердце. Наконец-то она позволила себе обуться, не думая о том, модно ли это, не слишком ли вызывающе, или, наоборот — по-детски наивно.

— Ну же, Буди! Ты не ответил. И какая модель тебе больше понравилась?

— Красная лиса, — ответил он. — Она походит чем-то на тебя, такая же спокойная внешне, а внутри — не знаешь, чего ожидать… И — загадочная.

— А я — тоже загадочная?

— Ты — кудесница!

— Кстати, Буди, в следующий раз можешь говорить не «красная лиса», а «рыжая»…

— Я рад, что показ прошел на уровне, — если судить по вашим счастливым лицам, — Георгий Дмитриевич решил их осторожно прервать. — Есть новости о предках Павла Блэнка.

— Папка! — Катя захлопала в ладоши.

— Подожди, ты ведь не знаешь пока, что это за новости…

Прежде чем сесть в кресло, Георгий Дмитриевич подошел к макету фрегата «Петр и Павел» и задумчиво начал его разглядывать, словно увидел впервые. Он потрогал рукой все выступающие над палубой детали — мачты, паруса, пушки. Его проницательный взгляд как бы спрашивал: ну что, расскажешь мне, кто ходил с тобой в дальнее плаванье? Не было ли среди пассажиров очень знатных особ, возможно, и царских? А может быть, ты их повстречал на других кораблях, тех, что проходили по океанским просторам мимо тебя?

И только закончив внутренний монолог, он приступил к обсуждению «темы дня».

— Катюша, в прошлый раз ты была права, когда говорила о том, что практически невозможно будет проследить судьбу предка Павла Блэнка, если он поступит на службу прислугой или подмастерьем сапожника. Нам повезло: этот мальчик остался помогать судостроителям. В то время эта отрасль активно развивалась, впрочем, как и строительство Петербурга. Так что лишние рабочие руки, пусть пока еще и руки подростка, никому не мешали. Кстати, ведь именно тогда в Санкт-Петербург перенес Петр Первый российскую столицу. Так что обстоятельства складывались в нашу пользу, если можно именно так сформулировать действительное положение дел…

— Папа, ты не на симпозиуме! — вставила реплику Катя. — Говори попроще…

Мужчины еле сдержали подступивший приступ смеха при слове «симпозиум». Буди отвернулся, чтобы она не увидела его выражение лица и не подумала, что он такой легкомысленный, а Георгий Дмитриевич все же прыснул в салфетку, но сделал вид, что посморкался.

— Папа, ты простудился?

— Ерунда, Катюша… Ладно, слушайте дальше. Профессор Кардапольцев обнаружил письмо Петра Великого второй жене мастера Геррита Поля — Еве Снеллингс[181].

— А почему он написал ей, а не Герриту Полю, у которого учился и которого очень ценил?

— Дочка, я пока не проверил данные, но мне кажется, что Геррит уже умер, ведь ему было тогда уже более семидесяти лет… А Еву он очень почитал, об этой удивительной женщине есть столько воспоминаний современников… А как радушно принимала она высокого гостя из Московии! И обращалась к нему именно так: «саардамский плотник Петр Михаелофф»… Кстати, вышла она замуж в сорок три года… Вот так-то…

Замолчав, Георгий Дмитриевич остановил взгляд на Кате, давая понять, что никогда не нужно торопиться завязывать семейные узы.

— Ладно, я поняла, — согласилась она с доводами отца. — Не о замужестве, конечно, а о письме. Получается, что Ева Снеллингс имела какое-то отношение к мальчику-туземцу?

— Скорее, даже и не она, а сын Геррита Поля от предыдущего брака. С Евой у него детей не было, а вот в первом браке их было восемь. Многие сыновья пошли по стопам отца: поступив на службу в Ост-Индскую компанию, они работали там бухгалтерами, плотниками, корабельными мастерами, и даже — капитанами, то есть, плавали по всему миру. Самым известным среди них стал Ян Поль. Петр Великий знал его еще во время своего обучения на верфи, Яну тогда было всего пятнадцать… Ну, а когда он подрос, очень хорошо продвинулся по службе и даже какое-то время заменял отца в должности мастера и управляющего…

Георгий Дмитриевич прервал рассказ и уткнулся в компьютер.

— Ну пап, опять отвлекаешься? — Катя очень хотела побыстрее услышать главное.

— Нет, это я документ Ост-Индской компании читаю. Здесь написано, что служба Яна Поля началась одиннадцатого августа тысяча семьсот десятого года, а закончилась первого июля тысяча семьсот двадцать третьего года. Ладно, слушайте дальше… Петр Великий звал молодого кораблестроителя в Россию, в Санкт-Петербург, но тот не сразу принял это предложение, видимо, ему неплохо было и в Амстердаме, тем более, когда повысили жалованье. И только после увольнения с Ост-Индской компании Ян Поль откликнулся на приглашение Петра Первого, уже не царя Всея Руси, а Императора Всероссийского.