– Да чего там рассказывать… – неторопливо начал Матвеич, пластая трофейным складным ножом пожелтевший кус. – Подняли нас по тревоге, приказали горючки залить, двойной боекомплект прихватить – и трогаться. Ночь, помню, а мы по лесу чешем колонной, фарами светим… А утром немцы и налетели… Ничего от ППД нашей части не оставили, все разбомбили! Во, думаем, где бы мы были, кабы не приказ! И пошло дело… Трижды на немецкие колонны нападали, побили фрицев – немерено! Но, ить, и нам тоже досталось – «бэтушки» хоть и проворные, но снаряды все ж быстрей. Расколотили нас… Подчистую расколотили! От всего нашего полка только мы со Степкой… ну, с сержантом Степаном Гавриловым, башнером, и остались! Оклемались ночью в лесу и решили к своим пробиваться!

– И правильно! – горячо поддержал брата Иван.

– А то ж… Но пока мы там немцам жару давали, фронт отдалился, а мы попали в окружение. Стали выбираться. Поснимали мы с дохлых фрицев, что на них убойного было, и двинулись. Броневик еще немецкий захватили… артиллеристы к нам прибились, комиссар Дубинин да комэск твой Захаров… Вот у него я тогда про тебя и спросил! А он и не знал ничего – сказал только, что видел, как тебя сбили, а мертвым – не видел! Грит, вот сам я на парашюте спасся, так ведь и Ванька так мог! Ну а ты, выходит, все-таки выпрыгнул?

– Да не-е… – смутился Иван. – Сглупил – жалко было «ишачка» бросать, вот и решил посадить его. Дурак… Посадить-то посадил, дык ведь обжегся… Да это ерунда…

– Ну-у… – степенно протянул Николай. – За это стоит выпить!

Поболтав флягу, он приложился к горлышку, а потом неторопливо передал водку брату. Заели салом, слегка припахивающим чесноком, и разжевали по корочке хлеба.

– Чего дальше было-то? – нетерпеливо спросил Иван, буквально завороженный рассказом старшего брата. – Давай рассказывай!

– Чего там дальше… Ехали себе да и ехали на трофейном броневике, пока бензин не кончился. И тут товарищ комиссар Дубинин предложил у фрицев другую машину «занять». Потому как пешком до линии фронта нам точно не дойти, уж больно быстро она отдалялась. Вышли мы на дорогу да засаду устроили. Помню, грузовики прошли, мы их пропустили – многовато, со столькими нам не справиться. А потом видим, один грузовик идет, «Мерседес» называется, а за ним легковушка поспешает, «Опель». И мы по ним со всех стволов, ка-а-а-а-ак дали! Кузов причесали из пулемета с автоматом, и «Опелю» по окнам. Окружили, добили, кто шевелился, трупаки в лес, а сами к машинам. А потом товарищ комиссар отпирает дверцу легковой, да как закричит: «Ложись!» А там какой-то немецкий чин с пухлым портфелем сидел и руки держал на здоровой такой мине, чтоб, значит, все документы в пыль. Как оно рванет… «Опель» на мелкие кусочки, даже движок закинуло в лес! А товарищ комиссар вот так от легковушки стоял, в шаге одном! Гляжу – нету его! Разорвало!

– Ох, ё-о-о! – простонал Иван. – А дальше-то, дальше?

– Ну, делать нечего – залили мы горючего в броневик и почесали. Добрались до наших, а на сборном пункте разделились. Захаров твой в тыл отправился – ему товарищ комиссар доверил важные документы доставить кому надо, а нам трофейный броневик вернули, чтоб мы дальше на нем, до танковой дивизии. Намалевали мы на бортах красные звезды и поехали. Со мной и Степой еще безлошадные танкисты были. Вот мы и двинули на фронт, но уехали недалеко – до первого немецкого разъезда… Главное, не поспели мы укрыться – выскакиваем на дорогу, и вот они – танк «Т-2» и «Ганомаг»! Что делать? Решили мы таранить ту «двойку». Высадил я на ходу всех, чтобы от леса ударили, а сам разогнался и несусь, сигналю как сумасшедший! Немцы не поймут ничего, а когда звезды на бортах увидали, поздно было – я передком танк таранил, прямо в ведущее колесо – оно у них спереди. Да так хорошо засадил, что сковырнул ту «двойку» в канаву. Тут наши ударили по «Ганомагу», ну и… Уделали, короче, немчуру!

– Ух ты!!! – радостно воскликнул Иван.

– Рано радуешься! – грустно сказал Николай. – Только мы собрались дальше двигать, а на нас целая немецкая колонна выходит! Ну все, думаем, это есть наш последний и решительный бой! Засели, строчим, пока патроны имеются. С мотоциклистами справились, с «Ганомагом», даже с танком – фигня, а не танк… И тут по нам из орудий стали палить. Все, капец приходит. И вдруг… Как жахнет из лесу! Я оборачиваюсь, а там танк невиданный! Здоровенный – и наш! А пушка – длиннющая, сто двадцать пять «мы-мы»! Как засадит снарядом по немецкому танку, и тот, как ящик, разваливается, ежели по нему топором хватануть. И пошло, и пошло… На ходу прямо стреляет, да ни одного промаха! Полсотни танков немецких перемолотил.

– Прям полсотни? – усомнился Иван.

– Прям! Что я тебе, врать буду? А потом и танкисты показались – полковник Бат и товарищ батальонный комиссар Дубинин, живой и здоровый! – тут Николай закряхтел. – Наговорил я тут… Ты об этом, Ванька, никому, понял? Это все сведения секретные!

– Само собой! Честное комсомольское, братуха!

– Ну, теперь твоя очередь. Где пропадал?

– Так я ж говорю, посадил «ишака». Так он там и сгорел, на поляне, а я в лес. Долго пробирался, дороги обходил стороной – по ним сплошным потоком немецкая техника шуровала. Только под вечер вышел, и тут, как будто специально – «Мессершмитт» снижается! Я быстро в кусты, ругаюсь. Думаю, стрелять будет – любят они с бреющего по людям. А «худой» все ниже, ниже, да и сел прямо на шоссе! Смотрю, из кабины пилот выбирается – не удержался, выпал на крыло да и скатился на дорогу. Я тогда даже не думал ни о чем. Ни пистолета с собой, ни ножа, ничего! А я вперед, бегом! Убью, думаю, фрица, и сам поведу «мессер»! Все ж, думаю, быстрее будет. Подбегаю, а тот уже сдох! Мне бы красные звезды нарисовать, как ты на бронетранспортере, а чем? Короче, сажусь я в кабину, повозился, разбирая, где там что, и взлетел-таки! Топлива мало было, но я все равно повыше поднялся, чтоб наши не сбили, и потянул на Барановичи. Немецкие самолеты мимо пролетают, меня не трогают, а наших и не видно. Сел я на последних каплях бензина, и тут меня чуть не расстреляли наши – приняли за немца! Я им кричу: свой я, свой! А они меня прикладами… Ну, разобрались. Даже особый отдел не лютовал слишком… Еще и благодарность вынесли за то, что трофей доставил! Ну, ненадолго… Налетели «Хейнкели», и аэродром перепахали вместе с «Мессершмиттом». Я тогда в госпиталь угодил, а когда выписали, меня сразу под Москву, на переподготовку. Там весь наш полк собрался. Мы на «Ла-5» переучивались.

– Видал я вчера, как вы там выучились! Хорошего жару немцам дали!

– Это – да! – сразу загордился Иван. – Мы теперь в ВВС РККА – самые-самые! У меня тридцать три сбитых! У комэска – сорок восемь!

– Да ты че!!! – восхищенно воскликнул Матвеич и бросился обнимать брата, тискать его в своих медвежьих объятиях. – Ай, молодцы, соколы сталинские!!!

К танку подошел улыбающийся Захаров:

– Привет, Николай! Вот снова и свиделись! Ну что? Нашлась пропажа?

– Нашлась, товарищ капитан! Спасибо! – с чувством произнес Матвеич, пожимая комэску руку.

– Да не за что! А где ваш командир, генерал Бат?