– Баранов? – Я внимательно пригляделся к молодому летчику. – Брат нашего Матвеича?

– Да, товарищ комиссар! – Баранов-младший явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Да ты расслабься, лейтенант, кругом свои! – рассмеялся я, оглядываясь.

Николай, углядев брата, сразу растянул губы в улыбке – желтоватые от курева усы ощетинились, а морщинки в уголках глаз собрались в сеточки. Гаврилов тоже щерился во все тридцать два зуба.

Меня потихоньку начинало «отпускать» – мы все же прорвались к своим, довезли ценный груз, выполнили свое задание. И пусть на другом берегу реки злобный враг, вот сейчас, в эту минуту, я чувствовал себя как на даче у хороших друзей. Мне было хорошо! О, так здесь явно готовились к застолью – стол уставлен мисками, накрытыми кусками ткани. Ну… Гулять так гулять!

Генеральская землянка не поражала архитектурными изысками. Три наката над головой внушали некоторую уверенность, а предмет роскоши – керосиновая лампа – заливал грубые бревенчатые стены желтым светом, ярким по сравнению с обычными коптилками, которые бойцы мастерили из снарядных гильз. Стол, сколоченный из досок разной толщины, мог вместить человек восемь или даже десять, если потесниться. А гости все продолжали прибывать!

– Тащ командир!.. – по ступенькам простучал сапогами Очкарик. – О, у вас гости! Здравия желаю, Виталий Дмитрич! Светлана Алексеевна, мое почтение! Ох ты ж, Колян и Димон! Здорово, парни!

– Боря, ты очень вовремя – я сам хотел за тобой посылать! – сказал Батоныч. – Но чего ты так орал? Что еще случилось?

– Наша служба радиоразведки только что перевела с немецкого переговоры их подразделений – фрицы в эфире просто истерику устроили!

– По какому поводу? – насторожился Батоныч.

– Орут, что русские грохнули генерала Гудериана! – торжественно сказал Очкарик. – Похоже, что это вы, Виталий Дмитрич, постарались!

– А может, ребята Наметова или ваши артиллеристы? – усомнился я в своем подвиге.

– Нет, немцы вопят, что его разорвала на три куска пуля большого калибра – явно ваш КПВТ поработал.

– О, так, значит, венок триумфатора должен Колян примерять! – рассмеялся я. – Это он при прорыве из башенного пулемета во все стороны палил! Вот, наверное, и зацепил «Быстроходного Гейнца»! Поздравляю, Николай!

– Отлично сработано, сержант! – Батоныч хлопнул по плечу зардевшегося, как майская роза, Николая. – Сверли дырку под орден, «Звездочка» тебе гарантирована!

– Володя, он вообще-то лейтенант! А Димон – старшина! – шепнул я Батонычу. – Но ребята все равно боевые!

– Товарищи, мне бы в госпиталь… – печально сказала Светлана.

– Света, вы ранены? – повернулся к ней всем корпусом Батоныч.

– Нет, я – нет! Но там раненые!

– Сегодня у нас ни одного «трехсотого» не было, острой необходимости в вашей помощи нет! Посидите, пожалуйста, с нами! – попросил Владимир Петрович.

– Но у меня там антибиотики…

– Никуда они не денутся! Пригодятся! Но – потом…

– Ладно, посижу с вами немного… – проворчала Сморкалова.

– Нехорошо сидим! – Я решил взять инициативу в свои руки, а то вместо доброй мужской пьянки у нас тут уже целых пять минут какие-то взаимные торжественные приветствия. – Димон, ты захватил?..

Дима кивнул.

– Так доставай!

– Это мы мигом…

Бравый старшина, отложив в сторону РПК, сбросил с плеч рюкзак и начал выставлять на стол бутылки с коньяком, вакуумные упаковки с колбасой, ветчиной, сыром, соленым салом. Гаврилов, жестом фокусника, сдернул ткань с тарелок и мисок – в них оказались соленые огурцы, вареная картошка, квашеная капуста, какие-то грибочки, моченые яблоки. Захаров, непроизвольно облизнувшись, выставил рядом с нашей внушительной «батареей» свой взнос – тоже коньяк, судя по надписи – грузинский.

– А у нас с собой было! – весело сказал Очкарик, потирая руки. – Посуда где, тащ генерал?

– Матвеич! – нарочито строго рявкнул Батоныч.

Через краткий миг на столе стояли жестяные кружки. И Бат своею рукой разлил по ним янтарный напиток.

– Ну, за возвращение! – произнес я тост.

– И чтобы наши ряды продолжали крепнуть! – добавил генерал-майор, подмигивая Коляну и Димону.

Кружки сошлись, издавая не звон, а какой-то деревянный перестук. Коньяк, выставленный Захаровым, оказался на удивление отменным. Покатав его на языке, я неторопливо проглотил, с удовольствием ощущая, как теплый комок скатился вниз по пищеводу и взорвался в пустом желудке маленькой бомбочкой.

– Эх, красота! – резюмировал я, подцепляя кусочек ветчины. – Читал однажды сценарий свадьбы… Там тосты всякие, слова тамады, то, се… А в скобках: «выпили, закусили».

– Да-а… – затянул Бат. – До свадеб еще дожить надо. Это только после войны…

– А я слышала, что недавно сыграли свадьбу прямо в блиндаже! – неожиданно сказала Света.

– Был такой случай, – кивнул комдив. – И водочки нашли, и борщик сварганили. Даже танцы устроили под гармошку! Вот только до первой брачной ночи дело не дошло – накрыло молодоженов одним снарядом.

– И умерли они в один день… – пробормотал Колян.

– Давайте не будем о грустном, – вздохнула Сморкалова.

– Володя, наливай! – скомандовал я. – Между первой и второй… Давайте за присутствующую здесь даму!

И вторая порция согрела организмы. Сто грамм помогли летчикам и танкистам внутренне «разжаться» – в землянке будто потеплело. На лесенке снова простучали сапоги, и в землянку вошли Лерман с Наметовым.

– О, товарищи командиры, вы вовремя! – обрадовался я. – Серега, потери есть?

– Нет, тащ комиссар, ни одной царапины! Как десять дней назад в поезде… – улыбнулся осназовец.

– Анатолий Абрамович! Выполнил задание? – усмехнулся генерал. – Штрафную обоим, живо!

Николай Баранов твердой рукой плеснул в свободные кружки.

– Нет, нет, что вы! – стал отнекиваться Лерман, но Светлана лично поднесла чарки, и дисциплина дала трещину.

– А за что пьем-то? – поинтересовался старлей Наметов.

– За встречу – выпили! – сказал Батоныч.

– За даму – выпили! – подхватил я.

– Так за победу, товарищи! – провозгласил генерал.

– За НАШУ победу! – привычно добавил я.

– За победу! – повторили все вразнобой и выпили.

И ведь хорошо пошло!