Стоп. Просто про маньяка — неинтересно. Мания — это болезнь, а не свойство характера. Тут человека только пожалеть можно, что у него крыша поехала. С любым может случиться. А вот если сделать старого безумца не старым и не безумцем, а таким… Поверженным демоном? Брутальным мачо, прости господи! А зачем он тогда похитил девицу? Затем, наверное, чтобы отомстить Белому Принцу. Хорошая мысль — придумать Черного Принца и Белого. И чтобы они не могли поделить прекрасную девушку. И, главное, чтобы сама девушка не могла понять, кого она любит больше…

Марго на какое‑то время забыла обо всем на свете. Перебирала варианты событий, придумывая сюжет. Сначала собственные идеи казались писательнице глупыми, скучными, пошлыми, но постепенно замысел кристаллизовался, разрастался, вырисовывались характеры героев, появлялась динамика в сюжете…

Очнулась Марго только перед входом в старый парк.

«Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда!» — подумала она, прижав ладони к пылающим щекам. А потом улыбнулась: «А ведь я могу… я снова могу. Я снова могу придумывать, сочинять, писать! Потому что я верю. Да, я верю, что счастье есть! И любовь тоже…» Это открытие буквально ее окрылило.

Марго прошла сквозь открытые ворота старого парка.

Широкая аллея. Наверху смыкались ветви деревьев, образуя зеленый свод — полутемно, тихо, таинственно…

А в конце этого «туннеля» сиял свет, и там… «Ваня?» — вгляделась Марго. Да, это был он. Иван уже ждал ее — в центре старого парка.

Здесь она когда‑то гуляла с Максимом. С Максимом, к которому Марго теперь ничего не чувствовала. Вот ничегошеньки.

«Все можно исправить. Изменить. Сыграть пьесу заново! Ванечка, миленький, ты столько лет меня ждал… И дождался. Это я, и я иду к тебе!» — чувствуя эйфорию, Марго почти бежала к Ивану.

«А я останусь здесь. С ним. Зачем мне его ломать, тащить в эту Москву, где он не сможет жить, не сможет работать… Унизительная была бы для него жизнь там, в Москве. Все же так просто! Я останусь здесь. А что? Писать я могу где угодно, лишь бы стол и компьютер был. Тексты стану пересылать в издательство по электронной почте, это не проблема. Зоя Викторовна? Ничего, я с ней найду общий язык. К тому же Максим, может быть, возьмет мать к себе. Словом, злая свекровь — это не проблема. Я справлюсь. Я ничего не боюсь. Я хочу быть с тобой, милый Ванечка!»

Марго из тени ступила на свет, зажмурилась с непривычки, прикрываясь рукой от солнца. Вот и Иван повернулся к ней…

А потом Марго вдруг заметила краем глаза одуванчик, растущий из трещины в асфальте.

«Ну вот… Я столько мечтала об одуванчиках… И дожила, дождалась этого дня наконец… когда увидела растущий одуванчик. Самый первый, самый ранний. Чудо. Это чудо!» И Марго, находясь все в той же безудержной эйфории, потянулась к цветку.

* * *

Анатолий четко выполнил все рекомендации. Ему сказали прибыть в старый парк со стороны шоссе — он так и сделал. Трясся на автобусе, потом долго шел вдоль ограды, к заднему входу. Преодолел кучу битого кирпича. Затем по растрескавшемуся, вздыбившемуся асфальту направился к центральной части парка. Жара… А ведь совсем недавно зима еще была!

«А парк хороший этот. Раньше людей радовал, а теперь запустение сплошное…»

Смутное воспоминание тридцатилетней давности — он, молодой, гуляет с женой под руку по этим аллеям… Сердце сжалось.

Прочь. Прочь, призраки прошлого… И, чтобы не так больно было, Анатолий заставил себя думать о своей Миссии.

Поднялся по разбитой лестнице на высокий холм, стоявший посреди парка. Раньше это было красивое место — кусты сирени росли, оградка, лавка была, на которой вечно целовались влюбленные, и он тоже… «Да что ж это за мука такая!» — чуть не зарычал мужчина, топнул ногой. Допустим, сирень и сейчас росла, только до цветения далеко еще было.

Анатолий отдышался после долгого подъема, огляделся.

Валентин дал ему такие инструкции: попасть в старый парк со стороны заднего входа, взобраться на холм и стоять там, ждать дальнейших инструкций. Ничего не предпринимать! Придет человек и все скажет.

Значит, надо ждать.

Шелестели деревья. Откуда‑то издалека доносилась смутно мелодия. Внизу, на центральной площадке, где когда‑то работал фонтан, были какие‑то люди.

Анатолий вгляделся. Мужик какой‑то сидит, спиной к нему. И женщина вроде идет. Вся в белом. Да это же…

Вблизи Анатолий видел уже не так хорошо. Но вдаль смотреть — это у него получалось прекрасно.

Женщина в белом — Ритка, соседка, порнописательница, развращающая молодежь. Та самая, за которую его, Анатолия, в кутузку упекли!

Что это все значит, Анатолий пока не знал. Но он чувствовал азарт и волнение. Неужели Ритка все‑таки будет наказана? Но каким образом? И он тут при чем? Ритка там, далеко внизу, а он, Анатолий, — здесь.

Спуститься? Нет‑нет, надо подождать.

Он, Анатолий, теперь не имеет права заниматься самодеятельностью.

Он — внутри мощной организации, которая изменит мир к лучшему. Надо стоять и ждать.

* * *

Иван открыл глаза — Рита была уже совсем близко.

Каждый раз, когда Иван видел ее, сердце у него сжималось. Потому что она в реальности была еще лучше, чем в его мечтах. Еще совершеннее и милее. Каждый раз при встрече с Ритой Иван точно с ума сходил…

Как отказаться от нее?

Рита улыбалась, она явно радовалась чему‑то. Вся в белом, белые пуговки на плаще блестят, отражая солнце. Господи, какая же она красивая… Самая красивая женщина на Земле.

Вот чуть повернула голову, смотрит куда‑то вниз… Что там? А, это Рита желтый цветок увидела.

Ну да, уже цветы растут. А он цветы специально не стал покупать. Ведь сегодня не свидание у них с Ритой, а прощание.

* * *

Марго замерла.

Прежде чем подойти к Ивану, броситься ему на шею, она собиралась сорвать одуванчик. Она ведь именно об этом мечтала когда‑то, сидя в подвале у дяди Толи, — о самых простых, человеческих радостях.

Бесхитростный желтый цветок был их символом.

* * *

Объект был как на ладони. В оптическом прицеле снайперской винтовки можно было разглядеть улыбку на лице Марго. Ничего, недолго тебе, милая, еще радоваться.

Хантер осторожно, буквально на миллиметры какие‑то, опустил винтовку. Теперь в прицеле появились белые перламутровые пуговицы на белом же плащике писательницы. Еще чуть в сторону, туда, где должно быть сердце…

Женщина шла к мужчине, сидевшему на ограде фонтана. Потом остановилась. Момент был идеальный.

Хантер нажал на спусковой крючок.