Женщина была неплоха на вкус, но это был не тот вкус. От нее хорошо пахло, но и запах был не тот.

«Представь себе аромат Мэдлин. Представь вкус ее гладкой кожи».

Как только трактирщица расстегнула его рубашку, ее пухлогубая подружка поцеловала его в грудь. Затем они в четыре руки стащили с него рубашку и начали поочередно целовать его торс, опускаясь до пупка. Он знал, что должно последовать за этим. Мэдлин нравилось брать его в рот, причем делала она это как-то одновременно и страстно, и с любовью.

Одна из женщин начала расстегивать его ремень.

«…нужно так мало, чтобы я влюбилась в тебя», — сказала Мэдлин. Пределом ее мечтаний был преданный муж, который хорошо обращался бы с ней, а она в ответ полюбила бы его.

Полюбила. Его?

Если бы она любила его, то могла бы простить за то, что он сделал с ней в прошлом.

Ей пришлось бы. Потому что тогда он не знал ее, и у него не было намерения причинять ей вред. Но сейчас… если он сделает это…

Не следует ли ему хотя бы попытаться влюбить ее в себя, прежде чем отказаться от всего? Разве не от нее он узнал, что нужно бороться за то, что ты хотел бы получить?

— Стоп, — рыкнул Итан, но девицы не послушались и начали стягивать с него штаны.

«Ну и пусть…» Здесь он мог поиметь женщину, даже двух, и что? Не делать этого? Что, черт возьми, с ним происходит? Он мечтал об этом дне, когда, наконец, сможет снова стать мужчиной. Он поклялся, что пресытится сегодня. Лучше бы Мэдлин дала ему то, что он хотел. И уж конечно, ей не следовало давить на него, бубнить о женитьбе. Итан плохо реагирует на такое давление…

Мэдлин полюбила бы его.

Мозг, словно ударом молнии, пронзила ясность.

«О Господи, это же Мэдди. Это она». Она единственная для него. Всегда будет.

— Стоп! — заревел Итан, отцепляя от себя их пальцы и отталкивая руки.

Он вскочил с постели, споткнулся и едва не упал. В Мэдди заключено все его будущее, а он ведет себя по-прежнему как десять лет назад, когда считал, что у него нет будущего. Был слабым, пьющим, податливым… А она в том же возрасте зубами и ногтями билась за лучшую жизнь. Он мог драться за нее, мог измениться, причем основательно, как говорил его брат.

Но Итан едва не совершил нечто настолько идиотское, настолько непоправимое, что мог потерять свою любовь навсегда. Его передернуло.

— Что это с тобой? — недоуменно спросила трактирщица.

Вспомнив ту ночь много лет назад, когда он жестоко повел себя с Сильвией и как был наказан за это, он сказал:

— Извините, дамы, но я женат и валяю дурака. — Откровенного дурака. Он застегнул ремень и рубашку и сунул под мышку сюртук.

— Нельзя сказать, чтобы женатые мужчины отказывались от встреч с другими женщинами, — заметила пухлогубая.

— Я отказываюсь.

Женщины переглянулись и вздохнули.

— Твоей жене очень повезло с таким мужем, — сказала барменша.

— Наоборот, — заверил он их, перед тем как выйти из комнаты и сбежать вниз по лестнице.

Вообще-то Итан нередко возмущался, и это чувство было ему хорошо знакомо. Однако ему никогда не приходилось испытывать такое бешенство при мысли о том, что Мэдди уходит от него. Ах, черт… Ему понадобилась любовь одной женщины, и он страстно желал, домогался ее. И, похоже, вот-вот потеряет ее.

«Завалиться с парой кабацких шлюх. Тоже мне, великолепный Итан. О чем ты думал, черт тебя побери?»

Который час? Половина четвертого. Карета приходит в пять. Если скакать во весь опор, то он успеет вернуться в Карийон вовремя. Но если он вернется к ней лишь с надоевшими обещаниями и с пустыми руками, она все равно может уехать. Он мог бы доскакать до деревенской конторы и попытаться получить специальное разрешение на брак, но рисковал не поспеть к ее отъезду.

К сожалению, ее поведение всегда казалось ему непредсказуемым. Если Мэдди уедет до его возвращения, то может решиться окончательно, порвать с ним. Проклятие! Наверное, уже поздно предпринимать что-либо, после того как он вел себя в последние дни, но в любом случае нужно попытаться. Он принял решение и помчался в контору. На него продолжали накатывать сомнения по поводу тайн прошлых лет, но Итан отбрасывал их прочь. «Верни ее! — Эта мысль подстегивала его. — Сделай все, чтобы она стала твоей».

С остальным он разберется после того, как убедится, что она не покинет его сегодня.

Он ворвался в контору более возбужденный, чем когда-либо. Деревенский служащий, естественно, перепугался при виде распространявшего запах виски, небритого рослого горца со шрамом, грохнувшего кулаком по столу. Итан смутно слышал, как служащий объяснял, что оформление специального разрешения займет несколько дней, и ответил, что это же чертова Шотландия — страна брачных лазеек. Потом добавил, что готов взамен построить в деревне новую церковь.

Церковь — до чего же подобающее покаяние. Через сорок пять минут Итан выбежал из здания со специальным разрешением на брак в руке. Он запрыгнул в седло и, пригнувшись к шее коня, помчался в Карийон.

Однажды отец сказал Итану, что мужчина может распознать женщину, с которой хочет связать судьбу, потому что она делает его слабым. Пока он не заявит права на нее, и тогда она сделает его сильным.

Мэдди просто ждала его.

Итан напрягся, заметив на холме приближающуюся к Карийону почтовую карету, и еще пришпорил коня. Не намного опередив карету, он доскакал до дороги для экипажей и слез с коня. Болела рана.

Он увидел Мэдди, стоявшую в конце дороги с сумками у ног. Она выглядела как настоящая леди в лайковых перчатках и шляпе с доходившей до щек черной прозрачной вуалью, но в то же время казалась холодной как лед. У него не возникало сомнений, что не перехвати он ее, она уехала бы, даже не оглянувшись.

Итан так хотел быть с Мэдди, хотел провести с ней остаток жизни. Еще вчера она приняла бы такого мерзавца, как он. А сейчас?

Сдвинув брови и тяжело дыша, он вытянул вперед руку с разрешением на брак:

— Выйдешь за меня, девочка? Мэдди подняла голову.

«Черт! Как всегда, недоверчива». А почему бы и нет? Он никогда не предпринимал ни малейших попыток, чтобы она чувствовала себя защищенной. Она настаивала на браке не из эгоистических побуждений, а исходя из здравого смысла.

— Завтра утром, в десять часов. Если ты согласишься, Мэдди, я буду хорошо обращаться с тобой, — убежденно, с чувством сказал Итан. Потому что он именно это и имел в виду. — Я был чертовым дураком, когда обращался так с тобой.

— Почему ты был таким жестоким? — спросила она без эмоций. — Ты ведь сам приехал за мной в Париж, помнишь?

Он подошел ближе.

— И это было, черт возьми, лучшее решение в моей жизни. — Итан увидел приближавшуюся карету и сглотнул комок. — Мэдди, я знаю, что вел себя как мерзавец. Я говорил, что тебе лучше меня не найти, но это совсем не так. Я это знаю лучше, чем кто бы то ни было. — Он провел растопыренными пальцами по волосам. — Я никогда в жизни не думал, что кто-то разделит со мной мое имя. И мое имя, и я сам немного… запятнаны. Наверное, ты поступишь правильно, если прямо сейчас уедешь от меня независимо от того, насколько сильно я хочу, чтобы ты осталась. Итан подошел еще ближе и встал перед ней.