И ей поверили. Так что свои посещения театра она тоже маскировала подготовкой к зачетам. А то и просто говорила, что хочет погулять — и ее отпускали, только предупреждали, чтобы возвращалась не позже девяти.

— Я не могла просто так сидеть и ждать, когда они опять ко мне привяжутся, — с каким-то вызовом сказала девочка. — Оля меня предупреждала, что стоит только начать… Родителям я боялась жаловаться. Я уже слишком долго молчала…

Выяснилось, что Милена на другой день после своего страшного приключения специально купила на свои карманные деньги брошюрку с Уголовным кодексом и выяснила, что тот человек сказал правду. Если бы ей было тринадцать лет — ее бы ни за что не судили. Но ей уже было четырнадцать. Брошюрку она выбросила в какую-то урну на улице сразу, как только прочла. Нести ее домой девочка побоялась — если бы увидели родители, ей бы задали кучу вопросов. Ее самостоятельность уже не удивляла Михаила. Он задал ей только один вопрос — может ли она опознать того человека, который назначал ей встречу у супермаркета? Милена его разочаровала:

— Я ведь так его боялась, что старалась смотреть в сторону, только бы не в лицо… Помню только, что глаза у него голубые. Ярко-голубые, это я сразу заметила, потому; что он очень загорелый…

Номера машины Милена не запомнила. Насчет самой машины могла сказать одно — это старая развалюха бежевого цвета. Точно не «Нива» — эту марку она знала, белая «Нива» была у ее отца. Может быть, это были старые «Жигули». Из советских машин она еще знала «Оку» и «Волгу».

Промучившись всю среду и ознакомившись с Уголовным кодексом, Милена решила не ждать, когда эти подонки опять к ней привяжутся. Она решила действовать. Девочка надеялась, что легко вычислит ту актрису, о которой мельком упомянула сестра. И на другой день она отправилась в уже знакомый кинотеатр, где происходили занятия театральной студии «Жест». Милена пришла пораньше, чтобы встретить Ирину у входа. И вскоре увидела, что та подъехала на новенькой красной машине.

— Я сказала, что вы сами стесняетесь за меня просить, но думаете, что мне стоит заниматься театром, — смущенно рассказывала Милена. — Только не ругайте меня! Если бы я знала, как туда пролезть по-другому! Но я ничего больше не придумала…

Ирина как будто удивилась, выслушав просьбу девочки, но в конце концов пригласила ее в зал. Там она побеседовала с Миленой. Подробно расспросила, чем она интересуется, занималась ли раньше в самодеятельных студиях, в каких театрах бывает, какие книги любит, есть ли у нее любимые актеры. Милена изо всех сил старалась произвести хорошее впечатление, особенно потому, что видела — руководительница театра изрядно озадачена ее появлением. В конце концов Ирина мягко спросила — не обидится ли Милена, если ей дадут роль без единого слова? У них, оказывается, было сшито лишнее кимоно, простенькое, синее. И если на сцене появится одна лишняя горожанка, это будет только к лучшему — создаст впечатление большой толпы. Есть у них такая массовая сцена — гулянье накануне праздника. Милена с радостью согласилась на бессловесную роль горожанки в синем кимоно.

— Мне было так стыдно, — рассказывала она. — Ирина Сергеевна возилась со мной больше всех. Показала, как надо ходить, как кланяться продавцу фонарей. Я все повторяла… Наверное, неплохо, она меня даже ни разу не отругала Меня нарядили, накрасили . Все сказали, что я хорошо буду смотреться А потом сказали, что я уже завтра выйду на сцену. Сказали, чтобы я не пугалась. Если что — меня прикроют. А Ирина Сергеевна еще смеялась, говорила, что это лучший способ научить ребенка плавать — бросить его в воду.

На другой день Милена уже выступала на сцене. Михаил видел ее дебют. А также видел, что девочка держится особняком от остальных артистов. Что же она могла выяснить, ни с кем не общаясь? Он спросил ее об этом, и девочка с вызовом ответила:

— Ну и что, что не общалась? Я все время прислушивалась, о чем они говорят. Я хотела вычислить, кто из девчонок лучше всех знал Олю.

Но об Ольге никто не говорил. Кроме Наташи. Та несколько раз обращалась к Милене, спрашивала, как себя чувствуют ее родители, не надо ли чем помочь? Девочка со злобой заметила:

— Разыгрывала добренькую! Я ей ответила, что родители переживают — а чего она еще хотела? Она сразу отвернулась и отошла.

— Я бы тоже отошел, — решительно сказал Михаил. — Ты просто ей нагрубила. Говори что хочешь — Наташа не могла.

— Не могла?! — запальчиво воскликнула девочка. — А как насчет «Дианы»?

И она рассказала, что ни вчера, ни сегодня Ирина Сергеевна в театре не появилась, что ребята пытались с ней связаться. Что у актрисы, которая играет гейшу, оказался телефон Ирины. Милена, услышав это, сразу навострила уши. А уж когда Наташа призналась, что была у Ирины дома, и упомянула название этого магазина… Тут уж сомнений не осталось. Это она! Она знала то же, что Ольга, в каком доме живет Ирина Сергеевна. А больше никто из ребят про этот магазин даже не слышал.

— Да почему ты так уверена в своей правоте? — изумился Михаил. — Если бы это действительно была Наташа — стала бы она при всех признаваться! Получается, что она сама себя выдала?

— Она и не признавалась, это у нее с языка сорвалось! — упрямо твердила Милена. — Она же не знала, что я тоже слышала про этот магазин — почему бы ей не сказать! Эта тварь просто ничего не боится, считает меня дурочкой! Видели бы вы, как она сегодня от меня пряталась! Но я все ей высказала, я ее предупредила, что донесу, если они опять ко мне пристанут!

.И неожиданно закончила:

— Так что домой мне пока нельзя. Я боюсь туда идти.

Они ведь знают" еде я живу.

Михаил посмотрел на часы и легонько присвистнул.

Одиннадцать! Он встал:

— Знаешь, милая моя, в любом случае тебе нужно позвонить домой. Ты представляешь, как волнуется мама?

Обо всем ты подумала, только не о ней.

Милена поникла:

— Она же от меня не отстанет, будет выяснять, откуда я звоню… А потом он и приедут и заберут меня, как в тот раз, помните?

— Тогда я сам позвоню, — предупредил ее Михаил. — А уж тогда они точно поймут, где ты прячешься. Мой адрес у них есть.

Девочка порывисто встала и бросила через плечо:

— Какой же вы все-таки… Предатель! Зачем же тогда обещали?!

— Милена!

Она вышла в коридор, и он услышал, как она снимает трубку и набирает какой-то номер. Михаил надеялся, что свой, домашний. Потом он услышал напряженный голос Милены:

— Мам?.. — И после короткой паузы девочка напористо заговорила:

— Ну и что? Я сама за себя отвечаю.

Лет, я сама… У подружки. Какая тебе разница? Я только переночую… Мам, ну ты что? Не надо отца… Какое там приедете, мы уже спать ложимся! Ее мама разрешила…

Нет, не поеду! Не поеду! И не скажу, если ты так!

Грохот опустившейся на рычаг трубки. Михаил вышел в коридор, увидел, что девочка стоит у столика с телефоном, все еще в напряженно-агрессивной позе, будто продолжает разговор.