Учитывая позицию парламента, значительная часть бремени по привлечению правительства к ответственности легла на СМИ. Результат оказался противоречивым. Меня поразила стадность парламентских журналистов, заставляющая их следовать друг за другом и думать только о завтрашних заголовках. Такие вопросы, как состояние демократии, высмеивались и репортерами, и политиками. Накануне наступления нового тысячелетия я беседовал с коллегой, который только что оставил газетную работу, чтобы занять должность правительственного пресс–секретаря. Это был один из тех периодов, когда Флит–стрит[37] увлекалась резкой критикой Блэра, и я спросил своего друга — грешника, вставшего на путь истинный, — как он себя чувствует, став сотрудником подвергающегося нападкам правительства. Он засмеялся. Оказалось, он был поражен, поняв, как мало репортеры, не говоря уже о публике, знали о том, что происходит в Уайтхолле: «Полагаю, тебе очень повезет, если найдешь хотя бы 1% информации».

В одном из своих последних выступлений в качестве премьера Блэр назвал некоторых представителей СМИ «дикими зверями». Он и его советники придерживались мнения, что проблема заключалась в избыточной критике, в неточности и безответственности. У него имелись убедительные аргументы в пользу двух последних соображений, но первое было абсолютно неверным. Британская журналисты — мастера покричать и повизжать, но в принципиальных случаях, как это было, например, при подготовке в войне в Ираке, печать, радио и ТВ зачастую принимают сторону правительства. Принципы манипулирования средствами массовой информации, разработанные ведущими специалистами «новых лейбористов» Алистером Кэмпбеллом и Питером Мандельсоном, построены на страхе перед медиа и ненависти к ним. Манипулирование оказалось успешным в краткосрочной перспективе, поскольку обеспечило более выгодное освещение событий. В долговременном же отношении оно принесло непоправимый вред свободе выражения в Великобритании. И все же я всегда с большей симпатией относился к чиновникам, а не к журналистам, жалующимся на то, что с ними грубо обращаются или вводят их в заблуждение.

Манипуляторы (spin doctors) могли преуспеть только в том случае, если им безнаказанно позволяли это делать. Проблема в том, что редакторы и их подчиненные имели доступ к ключевым фигурам в правительстве, только если работали на них. Это еще один пример недостойного компромисса.

Агрессивная кампания Кэмпбелла против Би–би–си по поводу Ирака не только повлекла за собой отставку гендиректора и председателя попечительского совета корпорации. Она породила нерешительность у журналистов. В 2005 году я опубликовал в «Нью стейтсмен» редакционную статью о том, что Би–би–си струсила и начала прогибаться перед властью. В заголовке я обыграл аббревиатуру, назвав статью «Сломлена, побеждена, запугана» (Broken, beaten, cowed). Гендиректор Би–би–си Марк Томпсон был так взбешен, что разослал десяткам тысяч своих сотрудников электронные письма, осуждающие эту статью. Однако он не привел свидетельств обратного, и я получил десятки посланий в мою поддержку от управляющих и журналистов. В последующие годы это поклонение власти усилилось. Я не столько радовался своей правоте, сколько чувствовал печаль, поскольку Би–би–си была одним из величайших символов здоровой общественной жизни.

Сейчас кризис в британских СМИ обострился. Интернет образовал новый канал для мгновенного распространения и оценки мнений. Он демократизировал распространение информации, не особенно улучшив ее качество. Постоянная, 24–часовая коммуникация требует от политиков и других общественных деятелей немедленной реакции на материалы о текущих событиях. Но вскоре повестка дня поменялась. Расследовательская журналистика нуждается во времени и деньгах, и в результате финансового кризиса и изменения приоритетов медиа она пострадала в наиболь- щей степени. Пожалуй, можно насчитать не больше десятка серьезных журналистов.

Требование секретности в британской госслужбе таково, что нарушители правил, вроде контактировавшего со мной Дерека Паскилла, испытывают на себе всю тяжесть закона. События ноября 2008 года насторожили еще сильнее. Подразделение «управления специальных операций» столичной полиции ворвалось в офис и дом высокопоставленного политика — Дамиана Грина, отвечавшего в Консервативной партии за проблемы иммиграции. Грина арестовали и изъяли из офиса компьютеры и документы. Политик нарушил мудреный закон XVIII века, карающий за «должностные преступления». Полицейские предупредили его, что он может быть подвергнут пожизненному тюремному заключению. Его проступок заключался в том, что, обладая инсайдерской правительственной информацией, он предал ее огласке. По утверждению полиции, операция проводилась по заявке высокопоставленного чиновника МВД, пытавшегося остановить утечки деликатной в политическом отношении информации. Национальная безопасность была ни при чем. Позиция премьер–министра, одобрившего эту акцию, выглядела парадоксально: в начале 90–х годов Браун сделал себе имя, допуская аналогичные утечки с целью подрыва позиций правящей Консервативной партии.

Спустя пять месяцев после ареста Грина прокуроры едва не признались, что эта полицейская акция была нацелена только на то, чтобы спасти шкуры министров. Главный прокурор Англии и Уэльса Кейр Стармер заявил, что в отношении Грина обвинения выдвинуты не будут.

В этой битве лейбористское правительство потерпело унизительное поражение. Но в частном порядке министры решили, что, несмотря на поражение, эта история была полезной. Причастный к утечкам человек был уволен из МВД, хотя никаких обвинений в его адрес не выдвинули. Госслужащие больше, чем когда‑либо, будут бояться делать общественным достоянием сведения о нарушениях.

Угроза полноценному расследованию в нашей системе сейчас, возможно, даже выше, чем прежде. Газеты дают выход своему раздражению, но предают огласке лишь малую часть того, что происходит. Значительная часть британских журналистов спасовала перед угрозами государственных органов, закона о клевете и прочих нормативных актов. Репортеры жаловались, что редакторы и владельцы СМИ избегали сложных историй из страха перед «неприятностями»: но поступая так, некогда бесстрашная британская пресса лишь следует мировой тенденции.

Двадцать восьмого февраля 2009 года более тысячи человек посетили необычное собрание защитников гражданских прав. Делегаты конференции «Современная свобода» говорили не только о произошедших ухудшениях, но и о нормативном акте, тогда рассматриваемом парламентом. Последним шагом правительства оказался закон «О коронерах и уголовном судопроизводстве» (Coroners and Justice Act). Он должен был позволить правительству с помощью предписаний о совместном использовании данных обойти строгие правила, требовавшие, чтобы информация использовалась только в целях, для которых она была предоставлена. Это должно было снять ограничения на обмен информации между правительственными учреждениями, что обеспечивало чиновникам возможность передавать большие объемы персональных данных отделам Уайтхолла и другим государственным органам. При этом происходит опасный процесс сбора и накопления данных.