Янис с усмешкою успокоил:

– Не все не все. Только с одной руки – с левой. И – толику жира… Вашко, друг, у тебя еще одна крынка найдется?

– Крынка? Крынки нет, но… Однако туесок плетеный сыщется.

– Тащи сюда туесок!

Жмудин снова вздохнул, перехватил нож поудобнее, обернулся:

– Чем болтать попусту, помогли бы перевернуть…

– Дак поможем, ага.

Перевернули. Аккуратно содрав кожу, Отто срезал жир с ягодиц, а потом – труп снова перевернули – с живота и бедер…

– Голову тоже возьму… Засушу – продам алхимикам.

– Бери, бери, не жалко. Денежку только готовь, да.

Всего час кровавой работы, и с мертвым телом невесты велей все было кончено. Остался лишь позвоночник, кое-какие кости да требуха. Получив от покупателя деньги, Вашко сложил все это в мешок да выбросил тут же недалеко в омут, рыбам на корм. Сам же уселся рядом, на бережку и долго любовался перстнем. Красивое колечко, чего уж… и жрец знал, кому его подарить.

* * *

Пока троица негодяев потрошила труп, жмудский властелин Тройнат, Сирвид-воевода и Будивид-жрец, уединившись на старом капище, вели важные беседы, совсем не предназначенные для чужих ушей, особенно – для ушей князя Довмонта.

– Миндовг нам мешает, он лишний… Совсем лишний, вы понимаете? – Тройнат-князь прищурил левый глаз, отчего стал похож на вырезанного из дерева чертика, в чем-то добродушного и смешливо-лукавого, но с маленькими глазками. Налитыми самой лютейшей злобой.

На пути Тройната к власти над всею Литвой стоял Миндовг, бывший король, властелин. Да, когда-то они были союзниками, нынче же два медведя в одной берлоге не уживались.

– Миндовг не только отступник, – пригладив бороду, негромко промолвил жрец. – Он отнял у нальшанского князя жену. Любимую жену, между прочим.

– Ты о Даумантасе? – жмудский властелин встрепенулся. – О, я хорошо знаю этого славного парня! Он никогда не простит Миндовгу смерти своей любимой супруги… Он будет мстить!

– И это нам на руку, – согласно закивал Будивид. Морщинистое лицо его выражало крайнюю степень довольства…

Как и лицо старого воеводы! Эти двое не зря опасались Даумантаса, молодой кунигас мог стать для них очень опасен. Вдруг да зачнет розыск, дознается до предателей? Даумантаса следовало убрать… и теперь уже не ради обещаний Наримонта, а ради самих себя. Ради собственной спокойной и счастливой жизни.

Все трое какое-то время молчали, обдумывая каждый свое, а, может, и общее. Воевода Сирвид, погладив свои вислые усы, первым нарушил молчание:

– Думаю, можно поручить кое-что Даумантасу… Он ведь не оставит свою месть.

– Да-да, – тут же поддакнул криве. – Месть – угодное богам дело.

Тройнат скептически скривился:

– Однако ж Миндовг уже загладил свою вину, прислав Даумантасу новую невесту. Другое дело, что наш кунигас почему-то отослал ее прочь…

– Значит, все еще любит свою Бируте! – хмыкнул жрец. – Нам следует поспешить. Пока желание мести не остыло. Кстати, у меня есть очень хорошее зелье. Оно туманит разум… и требует крови!

– Что еще за зелье? Впрочем, давай, – князь махнул рукой и внезапно потер руки. – Что касается Даумантаса… Я сам поговорю с ним уже в самое ближайшее время!

Длиннорукий Вашко не всегда был жрецом, не с самого детства, как некоторые. Кто-то его за это презирал, а кто-то завидовал. Тот, кто попадал в жрецы еще ребенком, часто давал обет безбрачия, полностью посвящая свою жизнь службе великим богам и богиням. В большинстве своем такими были девушки – вайдилутес, невесты богов. Однако имелись и юноши… правда, Вашко к таким не относился и знал, что никогда не станет главным жрецом, так и просидит всю жизнь в помощниках.

Другой бы расстраивался каждый день, молил бы богов в надежде изменить собственную злую судьбу, да только не длиннорукий! Еще в детстве он вместе с матерью угодил в плен к тевтонцам, и теми был продан датчанам. Там, в датском Ревеле, Вашко провел три года, и даже был крещен именем Петр. Однако лет в тринадцать от хозяев своих сбежал, попавшись на мелкой краже. Шатался по Ревелю, по лесам, связался с шайкой – там и познакомился с Яаном-Янисом, да потом и в шайке надоело, особенно когда стали прижимать рыцари. Улучив момент, скрылся Вашко в лесу, в самой чаще, да подался в родные земли, в Нальшаны. Там родичи жили, да и великий жрец Будивид был не чужой человек, пригрел сиротинушку, взял слугою… а потом вот Вашко и до младшего жреца дорос. Старался! Однако, старую веру приняв, от новой не отрекся, не сказал даже про свое крещение. Просто – в шайке еще – выкинул нательный крестик в грязную лужу. Потом у Иисуса прощения попросил – на всякий случай. Покаялся – мол, такая уж нужда была. Когда же стал жрецом, тоже нового бога не забывал. Вырезал из коряги крест, спрятал в надежном месте да время о времени творил требы – обмазывал куриной кровью, один раз даже принес в жертву зайца. Зачем нового бога обижать? Пусть вместе со старыми живут мирно и Вашко во всем помогают.

Правду сказать, на самом-то деле давно уже только один бог поселился в темной душе длиннорукого. Только один… зато какой! Ему, этому богу, на самом деле, молились все – и рыцари, и купцы, и многие язычники-литовцы. Бог этот звался алчность! Или – золотой телец, как говаривал один ревельский священник, коего как раз Вашко-то и обокрал в числе многих. Служить золотому тельцу поначалу было страшно, но выгодно! Тут как раз кстати пришлось знакомство с Янисом – тот вдруг объявился у самого воеводы в слугах! Старые знакомцы встретились как-то случайно уже поздней осенью, на Велинес – грустном празднике мертвых. Встретились, признали друг друга… ну и пошли дела. Когда-то выгонные, когда-то – не очень, но кое-что Вашко всегда перепадало. Кое-что… Нынче же выпала большая удача с той мертвой девкой! Вот уж поистине, благоволение богов, не забыть бы всех их умаслить. Смазливый жмудин Отто серебришком расплатился с лихвой! Да еще от Яниса – перстень. Не такое уж и дорогое колечко, не так уж много в нем серебра, да и камешек так себе… Однако же – красиво! Сразу видно – вещь стоящая, как раз для подарка.

Вот уже год спелся молодой жрец с одной ушлой вдовушкой, что держала постоялый двор на нальшанском посаде. Впрочем, постоялый двор это громко сказано – конюшня, амбар для товаров, корчма да постоялая изба – людская. Однако и это какой-никакой доход приносило, да и, кроме всего прочего, вдовушка держала четырех дойных коров да одного нетеля. Это не считая коз. При таком стаде, само собой, имелся и покос, бывший общинный, но давно уже вдовушкой прихваченный… с благоволения Будивида-жреца.

Звали вдовушку Милдисе, в честь богини Милды, и особой-то красотой она не отличалась, зато выделялась статью и имела такую могучую грудь, коей позавидовала бы корова. Все при всем! А что лицо рябое… так с лица-то воду не пить. Всем вдовушка взяла, только вот характер… Даже по меркам Вашко – очень уж жадная!