Внутренность его состоит из больших коралловых камней, покрытых слоем чернозема толщиной самое большее в 2 дюйма, между тем как на Козьем острове последний имеет в некоторых местах до трех футов. Эта разница доказывает, что небольшой остров появился гораздо позже; впоследствии мы по всей цепи сделали заключение, что меньшие острова во всем отстают от больших, и на них растительность весьма скудная, поскольку имеется недостаток в земле, которая образуется только в продолжение многих лет от падающих с растений и гниющих листьев.

Мысли мои смешались, когда я подумал, сколько времени потребуется, чтобы такой остров возведен был из неизмеримой глубины моря на его поверхность и сделался видимым. Со временем эти острова примут другой вид, ибо соединятся между собой в одну кругообразную полосу земли, в середине которой будет находиться лагуна; но и этот вид переменится, поскольку животные не перестанут возводить свое здание; таким образом исчезнет вода и в середине круга и получится один большой остров. Странное чувство охватывает человека, когда он ходит по живому острову, в глубине которого господствует величайшая деятельность[115].

Я посетил и шестой остров, на который прошел во время отлива сухим путем; он совершенно подобен пятому, у омываемых открытым морем берегов свирепствует бурун, брызги пенящейся воды взлетают вверх на несколько саженей; по берегу раскиданы в разных местах длинные коралловые камни, которые, вероятно, во время жестоких штормов оторвались от рифов и брошены на берег; множество разнородных раковин и коралловых обломков покрывает берег. Я озирался во все стороны, не найду ли птицы, заслуживающей быть помещенной в нашем собрании редкостей, но тщетно.

Вскоре я возвратился в наш лагерь, где мы все с удовольствием расположились вокруг самовара и сердечно радовались, что находимся на столь достопримечательном, нами самими открытом острове. Шамиссо и Эшшольц возвратились с множеством редких кораллов и морских животных; беседа их была весьма поучительна, и мы слушали их разговор с величайшим вниманием, пока, наконец, крысы и ящерицы, унося наши сухари, не отвлекли нас.

По исследованиям Шамиссо и Эшшольца, здешние крысы и ящерицы ничем не отличаются от европейских; был задан вопрос: откуда они сюда пришли. Эту задачу можно разрешить только предположением, что животные занесены сюда на каком-либо корабле, разбившемся тут. Такой же вопрос был задан, когда наши обыкновенные мухи непрестанно нас мучили. На деревьях видели мы множество ползающих улиток. Посреди многообразных любопытных исследований и замечаний этого рода наступил вечер, и мы сели за ужин, состоявший из английского патентованного мяса.

В продолжение всей ночи у нас горел огонь, и с обоих концов нашего лагеря были поставлены часовые с заряженными ружьями; мы сами спали в полной одежде, имея подле себя оружие. Хотя эти меры казались излишними посреди столь добродушного народа, однако я и тут не хотел отступить от навсегда принятого мною правила соблюдать во всех случаях величайшую осторожность.

Мы спокойно провели ночь, однако я не мог спать: мечты о новых открытиях, к которым я стремился, лишили меня сна. Огонь в лесу темной ночью, оклики часовых, дикое пение островитян на Козьем острове, глухой шум буруна и совершенно чуждое место, на котором я находился, также держали меня в непрерывном бдении, которое заставило некоторым образом завидовать товарищам моим, предавшимся сну в совершенном спокойствии.

В 3 часа утра вода по моему исчислению должна была достигнуть самой большой высоты; я поспешил к нашим судам и, к крайнему моему неудовольствию, нашел, что для вывода их имелось слишком мало воды; это принудило нас ожидать и сегодня прилива, в который мы вчера пристали к берегу. Так как погода была прекрасная, то мы занимались исследованием кораллов; как только вода прибыла, я велел нагружать баркас. В то время, когда мы были готовы отплыть, часовой дал знать, что от О идут две лодки, в том числе одна очень большая; находящиеся на них люди, вероятно, нас заметили, так как правили прямо к острову. Я решил ожидать эти лодки, велел матросам приняться за ружья, а сам с лейтенантом Шишмаревым и учеными стоял на берегу совершенно безоружен в нетерпеливом ожидании.

Вскоре оба судна стали на якорь недалеко от берега; искусство, с которым островитяне привели свои лодки под ветер и убрали паруса, доставило нам большое удовольствие и доказало, что они искусные мореходы. Паруса их состояли из тонких циновок и столь хорошо были сделаны, что лодки могли плыть даже при самом сильном боковом ветре. Большая лодка, на которой мы насчитали 25 человек, имела 30 футов в длину; на коромысле устроен был маленький домик, а на чрезвычайно высокой мачте висело множество снастей.

Окончив свои работы, производимые с большим шумом, четыре человека прыгнули из лодок в воду и поплыли к нам. Один из них, шедший впереди, имел в руках большой рожок, сделанный из раковины; прочие следовали за ним с кокосовыми орехами и пандановыми плодами; оставшиеся в лодках в молчании ожидали успеха этого посольства, которое подошло к нам с большой твердостью.

Предводитель с рожком весьма выгодно отличался во всем от прочих; это был высокий и весьма стройный мужчина лет 30; черные его волосы, красиво связанные на голове, были украшены венком из белых цветов, сплетенных наподобие короны, в чрезвычайно больших дырках в ушах он носил свертки из черепахи, украшенной цветами; на шее висело много пестрых украшений; он был иначе и гораздо более прочих татуирован, отчего имел вид человека, одетого в латы; лицо его оживлялось выразительными глазами и украшалось небольшими усами. Изумление, страх и любопытство попеременно изображались на его лице; наконец, преодолев страх, он величественно подошел ко мне и поднес свой рожок[116], часто повторяя слово «Айдара».

Спутники его положили к моим ногам плоды и с большими усилиями приняли, смотря на нас, веселый вид; все они чрезвычайно дрожали, особенно один, который в робости своей доходил до судорожных движений. Мы старались ободрить посольство, что нам некоторым образом и удалось, исключая только самого робкого человека; кажется, их поразило наше дружелюбное обращение. Я велел разостлать на берегу красное сукно, упросил начальника сесть и сам сел подле него, между тем как прочие окружали нас стоя.

Он сидел весьма благопристойно по азиатскому обычаю; живость его начала мало-помалу увеличиваться, он задавал множество вопросов, показывая то на море, то на солнце и на небо; наконец я догадался, что он желает знать, пришли ли мы из моря или с небес; когда я ему объяснил, что не понимаю его языка, то он выразил сожаление и стал говорить еще громче и проворнее; между тем он непрерывно кидал быстрые взоры на все совершенно новые для него предметы, что, однако, нимало не мешало ему безостановочно продолжать разговор.