Сашок такого не ожидал, в данный момент он, сквернословя, вытирал изгвазданное лицо, снимая с него капустные лохмотья, потому сильный удар стал для него неожиданностью. Одно плохо – очень у него крепкая голова оказалась, не отключился он после него, только впечатался в стену и очумело уставился на меня.

Второй удар я нанес торцовой частью створки, метя ему в шею и надеясь ее сломать. Получилось или нет – не понял, но что-то все же там хрустнуло, после чего глаза Сашки выкатились из орбит, он как-то обмяк и начал сползать по стене на пол. Его пальцы было хотели цапнуть рукоять массивного ножа, висящего на поясе, но безуспешно.

Что примечательно – в тот же миг мой внутренний зверь притих, а после испарился. Ну а что ему теперь во мне делать? Ситуация разрешилась, пусть даже вот таким образом. Теперь никакого общения с вожаком не получится, теперь мы враги до гроба, скорее всего, конечно, моего.

Но зато у меня теперь есть нож, что уже неплохо, за дверью имеется окно, ведущее в лес, а в голове вдруг ниоткуда появилась одна интересная идея, дающая мне пусть призрачные, но шансы на успех.

В этот момент за моей спиной послышались легкие шаги, я обернулся и увидел Любаву, удивленно смотрящую на происходящее.

– Неудачно вышло, – сказал я ей, скользнув к двери как уж. – Извини за то, что слово не сдержал.

Нож дважды вошел в девичий крепкий и плоский живот, гарантированно задев печень, следом за этим я перехватил мигом обмякшее тело Любавы, развернул и вогнал лезвие в спину так, чтобы уж наверняка ее угомонить. Она не крикнула, не завыла, только что-то очень тихо простонала, когда я втолкнул ее внутрь комнаты, где недвижно лежал ее сородич. Следом за этим я прикрыл дверь, накинул на нее щеколду, после в два прыжка добрался до окна и сиганул вниз, в ночную тьму.

О чем я сразу пожалел, так это о том, что пиджак там, в доме, остался. Во-первых, в лесу было прохладно, во-вторых, на меня сразу же набросились комары, в-третьих, и главных, он хоть как-то мне бы помог сливаться с пейзажем, а в белой рубашке я тут как бельмо на глазу. Да еще и цеплялась она за каждую ветку.

И да, это меня заботило куда больше, чем то, что я пару минут назад, возможно, убил молодую и красивую девчонку. Начнем с того, что она не совсем уж девчонка, не сказать что совсем не девчонка, и закончим тем, что завтра она была бы среди тех, кто меня съест. В буквальном смысле. Так что никаких угрызений совести я не испытывал. «Тот, кто жалеет своего врага, уже побежден», – так мне всегда говорил отец, но только сегодня я в полной мере осознал, насколько он прав.

Отбежав от дома в лес настолько, что его огни перестали быть видны, я достал из кармана брюк порядком раскрошившийся кусок серого хлеба, прихваченный, несмотря на всю суету, с тарелки, принесенной Сашком, поклонился в пояс темноте и негромко произнес:

– Доброй ночи, лесной хозяин. Я Хранитель кладов, кланяюсь тебе вот этим хлебушком и прошу помощи. В очень плохую историю я попал, без тебя мне не справиться, а то и на свете белом не жить. Может, ты слышал обо мне, может, приносила какая птичка на хвостике послание от родственника твоего дяди Фомы? Он обещал всем подмосковным лесным хозяевам весточку разослать. Просто…

– Да не галди ты, парень, что сорока перед рассветом, – проворчал плотный невысокий старичок в потрепанном зеленом дождевике, выходя из-за дерева, стоящего прямо передо мной. – Слыхал я о тебе, слыхал. Это же ты Великому Полозу служишь, верно?

– Верно, – сдержав облегченный выдох, подтвердил я. – Ему. Верой и правдой.

– Так по-другому и не получится, – заметил старичок и поправил кепку с коротким козырьком, которая прикрывала его голову. – Очень уж батюшка Полоз сердится на тех, у кого слова с делом не совпадают. Уж мне-то это ведомо…

Кроме шуток – мне реально было бы интересно узнать, чем местный лесной хозяин провинился перед моим работодателем и когда это случилось. Полоз в свою Навь уполз столетия назад, сколько же лет этому старичку?

Жалко, времени совсем нет. Думаю, осталось минут пять, край – десять, потом в доме начнется переполох, который закончится погоней и моей безвременной смертью.

– Ладно, то давно случилось, чего вспоминать. – Дедок повел носом и сморщился. – Кровишшей от тебя тянет, паря. Да не людской – волкодлачьей. Никак ты с кем-то из стаи Дормидонта схлестнулся?

А, так вот как вожака зовут. Дормидонт. Ну и имечко!

– Так и есть, – подтвердил я. – Они меня в Москве сцапали и сюда привезли, хотели, чтобы я им что-то отыскал. Ну а после вряд ли отпустили бы на волю, это им невыгодно. Покон-то такого обращения с Хранителем кладов не допускает.

– Нет в Поконе ничего подобного вроде, – озадачился дед. – Хотя оно, конечно, неправильно – вот эдак со слугами Великого Полоза поступать. Договариваться надо, так дела со старых времен ведутся. Оно как? Велес над Полозом старшим был, это верно, но теперь-то все изменилось. Так что случись судилище – тебя никто виноватым не признает.

– Они меня до того судилища на бахрому распустят, – выдохнул я. – Сейчас найдут в доме двух своих, которых я порешил, догонят и разорвут.

– Ты – и двоих волкодлаков одолел? – изумился лесной хозяин. – Охти мне! Силен ты, парень, силен! И прав – Дормидонт да дети его тебя не простят, нет. Закон стаи еще Велес писал, и сказано в нем – кровь за кровь.

– Потому прошу – выведи меня из леса, батюшка. Желательно туда, где людей побольше и транспорт ходит до города.

– Эва! – Старичок почесал в затылке, сдвинув кепочку на лоб. – Так ведь смекнет Дормидонт, кто тебе помог. Непременно смекнет. Я его не опасаюсь, но вроде как мир у нас – он в моих владениях не безобразничает, я на его поляну не лезу. Она хоть и в моем лесу, но вроде как сама по себе.

– Так тут как раз ваш лес. – Я обвел рукой вокруг себя. – Поляна там, мы – здесь. Вы в своем праве.

– Осерчает волкодлак, как есть осерчает, – бубнил старик, беспокойно перетаптываясь с ноги на ногу. – Вырежет весь молодняк в лесу, он может. И лосят, и кабанят.

– Мне бы до Москвы только добраться. – От нервного напряжения меня поколачивать начало. – А после никого он не вырежет. Некому вырезать станет. И поляна обратно вашей станет, желаете – березки там садите, желаете – дубы. Они на пепелище ох как весело расти примутся, потому как зола – естественное удобрение.

– А если не доберешься? – резонно заметил лесной хозяин. – Тогда что?

– Тогда ему на вас плевать будет – он мной займется. И еще – не надо меня от и до сопровождать. Вы тропинку тайную откройте и все. А я уж как-нибудь сам по ней до нужного места добреду.

И в этот самый момент совсем недалеко от нас прорезал ночь жуткий волчий вой.

– Вот и все, – выдохнул я. – Нашли они тех двоих. Ладно, отец, спасибо за то, что отозвался на мой зов, и за беседу, а теперь лучше уходи.