Гостиная была обставлена дорогой и элегантной мебелью, на которой господствовала самая возмутительная и самая великолепная обнаженная, какую я когда-либо видел. Огромная яркая картина почти целиком покрывала одну стену безнравственными бело-розовыми цветами плоти и самыми невероятными формами, какие когда-либо изображал художник. Она представляла собой длинноволосую блондинку, лежащую на диване, с пристойно скрещенными ногами и томно вытянутыми над головой руками.

— Вы меня извините, если я присяду, мистер Бойд? — сказал Байерс на превосходном английском, лишь с легким намеком на акцент. — Я болел, понимаете ли, вирусным гриппом и все еще чувствую слабость.

— Конечно, — разрешил я и сел напротив него в глубокое кожаное кресло. — Мистер Ильмо не сообщил мне, что вы больны. Кстати, он вас очень высоко ценит.

— Он очень добр, — устало проговорил Байерс. Затем ухватил свой нос лопатовидными большим и указательным пальцами и сильно сжал его на несколько секунд. — В этом деле вся моя жизнь, понимаете? Никогда ничто, кроме драгоценных камней, нисколько не интересовало меня. Работа с ними требует деликатного обращения. Она невозможна без полного погружения в их обработку, особенно когда речь идет о бриллиантах. Здесь присутствуют сильное влияние случайности и отвага закоренелого игрока.

— В ваших устах это звучит обворожительно!

Байерс еще сильнее сжал свой нос, затем слабо улыбнулся:

— Мне не хотелось бы надоедать вам, мистер Бойд. Вы, естественно, хотите спросить о диадеме?

— Мистер Байерс, вы сразу обнаружили подделку в витрине?

— Именно, — кивнул он. — Копия превосходная, но все же в ней есть пара неточностей. Конечно, глаз любителя никогда не заметил бы их.

— Но для вашего опытного взгляда подделка была очевидна, не так ли?

— Да. — На этот раз он так сильно сжал нос, что на его глазах выступили слезы. — Нет смысла в ложной скромности, мистер Бойд. Я признанный эксперт в этих делах.

— Еще бы! — согласился я. — Только эксперт может обнаружить подделку. Так как же, по-вашему, кто-то ухитрился заполучить настоящую диадему на время, достаточное для того, чтобы сделать стеклянную подделку?

Байерс пожал плечами:

— Нет необходимости иметь оригинал, чтобы смастерить копию. — Голос его стал педантичным. — Диадема пролежала в витрине две недели до того, как была украдена. Ее легко можно было сфотографировать с тротуара. Искусный умелец имел возможность изучить ее в четыре-пять подходов за день, рассмотреть каждую деталь. Ее рисунок и оправа не были слишком сложными, вы понимаете? А основная ценность диадемы заключается в пяти камушках — пяти бриллиантах, мистер Бойд.

— Не показалось ли вам странным, что Ильмо не обнаружил подделки сам, когда возвращал ее в витрину? — небрежно подсказал я.

— Ничего странного, мистер Бойд. — Глаза его надолго закрылись, потом открылись благодаря очевидному усилию воли. — Он, видимо, думал о другом и к тому же не знал ее так хорошо, как я. Ведь эту безделицу я сделал сам, вы понимаете?

— Вы сами ее сделали? — открыл я рот.

— Часто мне надоедает чисто коммерческая деятельность, — пояснил Байерс усталым голосом. — Сердцем я все еще ремесленник и рад приложить руку к делу. — Глаза его наградили меня пустым взглядом. — Я ведь одинок, мистер Бойд. У меня нет семьи, о которой следовало бы беспокоиться и которая занимала бы мое время. И я счастлив только тогда, когда работаю руками. — Теплота неожиданно заменила пустоту в его глазах. — Знаете, это ни с чем не сравнимая радость, — мягко проговорил он, — найти для ослепительной красоты безупречного камня соответствующую оправу, чтобы выявить его совершенство! Это настоящее вознаграждение для одинокого человека, вы понимаете?

Я не мог ничего ответить на это, поэтому взял таймаут и пересек комнату, чтобы посмотреть поближе обнаженную фантазию, раскинувшуюся на целую стену. Это был несколько иной тип совершенства, который придал сумасшедший импульс моим критическим способностям. Ничего похожего на абстрактные и сюрреалистические штучки, когда ананасы опускают в банки с краской и затем бросают на полотно. Это был сладкий и роскошный портрет сладкой и роскошной обнаженной блондинки. Именно такое художество настоящие парни, включая Дэнни Бойда, считают Искусством. В нижнем правом углу я увидел подпись в завитушках: «Вилли Байерс».

— У вас, оказывается, есть хобби, Вилли, — оценил я его по достоинству. — Такая модель могла бы понравиться любому теплокровному парню, любящему работать руками.

— Эта картина? — тускло улыбнулся он. — Как вы правильно сказали — всего лишь хобби. Боюсь, художника из меня не получилось.

— Не сказал бы этого. — Я был вполне искренен. — Может, в этой картине вам помогла сама модель, но для меня она — произведение большого искусства.

— Вы очень добры, — скупо проговорил он.

— Эта дамочка мне кажется очень знакомой, — радостно продолжил я, — а именно ее лицо. Она напоминает мне одну из участниц конкурса красоты, проводимого компанией «Пулсайд пластике». Девушку по имени Луиза Ламон. Вы, случайно, не знаете ее?

— Участницу конкурса красоты? — Это его по-настоящему развеселило. — Я, мистер Бойд? Хотел бы сказать, что знаю, — это хоть как-то скрасило бы мою беспросветную жизнь!

— Так уж мне подумалось, — лениво произнес я. — В любом случае это замечательная картина.

— Спасибо. — Он слегка потер лоб, словно боялся, что от слишком большого усилия кожа начнет лупиться, как старая краска. — Если у вас нет других вопросов, мистер Бойд, я был бы вам благодарен, если бы вы меня извинили, — я очень устал.

— Мне хотелось бы знать, сколько реально диадема может стоить для вора?

— Хотите знать, сколько он может получить за нее у скупщика краденого, если я правильно вас понял?

— Именно. Кто еще может ее купить? — проворчал я.

— Розничная цена диадемы примерно сто тысяч долларов, — медленно проговорил Байерс, как бы раздумывая вслух. — Самое большее вор получит за нее пятнадцать тысяч. Если только…

— Если только?

— Я помню, вы говорили, что подделку мог сделать только мастер. — Он с трудом вытягивал из себя слова. — Так что, если тот же мастер завладел настоящей диадемой, он может сломать оправу, даже заново обработать камушки и продать их по одному законным покупателям. И таким образом заработает гораздо больше пятнадцати тысяч.

— Спасибо, — кивнул я. — На этом вопросы все. Вижу, что вы действительно устали.

Я пошел к двери, а он даже не попытался встать со стула и проводить меня. Уже у дверей я повернулся, чтобы взглянуть на него еще раз.

— Знаете что, Вилли? Об этой девушке — Луизе Ламон, о которой вы даже не слышали?

— Да?

— У нее есть сестра Пэтти, о которой вы тоже ничего не слышали. Зато Пэтти слышала о вас. Она даже видела вас в квартире Луизы и считает, что вы оказываете плохое влияние на сестру — вы слишком стары для нее и все такое прочее.