– Тони… – Джим подбежал к напарнику и непослушными руками перевернул, ожидая увидеть страшную рану, однако лицо напарника оказалось целым, а кровь текла изо рта и носа. – Тони! Тони!

Джим потряс его, затем проверил пульс – тот едва прощупывался.

– Эй, ты, дорогу на Рион знаешь? – спросил Джим, поворачиваясь к Финштейну.

– И что с того? – воскликнул тот, вытирая слезы.

– Сейчас поедем… – Джим стал поднимать Тони. – Выгляни в окно, никто у машины не крутится?

– Одну минуту!

Финштейн подбежал к окну и тут же в ужасе отпрянул.

– В чем дело? – спросил Джим и теперь уже сам услышал гудение электропривода. Оставив Тони на полу, он подполз к окну и, едва выглянув, тотчас спрятался. К магазинчику подползал двухосный броневик «сарацин» с двенадцатиствольным роторным пулеметом на башне.

– Это машина Клинсманна! – страшным шепотом произнес Финштейн, отступая в угол. – Он давно хотел ее испробовать… Давно…

– Хотел – значит, испробует…

Джим метнулся к Тони, прикрыв его собой, и тотчас ударил роторный пулемет. Затрещали стенки, тонкая щепа и куски обоев стали разлетаться по помещению, брызнуло стекло, взметнулись клочки висевшей на плечиках одежды. Непрерывный поток свинца прошелся вдоль бывшей строительной бытовки и, словно пилой, разрезал ее на две части. Пулеметчик сделал паузу, и в этот момент верхняя часть, качнувшись, обрушилась на нижнюю. Джим сжался, ожидая, что его ударит потолком, но верхняя половина, упершись остатками стены в пол, остановилась, сделав помещение в два раза ниже.

Джим закашлялся. Окон больше не было, а пыли стало больше.

Осторожно перебравшись через Тони, Джим на ощупь нашел валявшегося тут же «Говарда» и, обшарив его карманы, нашел узенький фонарик.

«Какой же контрразведчик без фонарика», – похвалил себя за проницательность Джим и, включив его, огляделся. Прятавшийся в углу Финштейн уцелел, он что-то бормотал и размазывал кровь из рассеченного лба.

– Поищи за столом, там должна быть вторая большая пушка, понял меня?

Финштейн кивнул. Среди этого ужаса, в темноте и пыли он готов был выполнять приказы любого командира, лишь бы тот вывел его наружу.

Снова послышалось надсадное гудение приводов – уж не собирался ли Клинсманн поутюжить остатки магазина колесами? Впрочем, нет. Джим вспомнил, что магазинчик стоял на довольно высоком каменном цоколе.

– Я… нашел… это… – прогудел откуда-то Финштейн.

– Тащи сюда!

Пока толстяк, пыхтя, выволакивал чехол с КПТ и кофр, Джим отыскал первую винтовку.

Снова заработал пулемет. Джим и Финштейн упали на пол, пули над их головами стали рвать потолок. Сверху посыпалась замазка, запахло дымом. Интерес пулеметчика сместился левее, он стрелял короткими очередями – по две-три сотни выстрелов. Слышно было, как в паузах с мелодичным звоном вращается ротор.

Джим приподнял голову и огляделся. Стало светло – стены и потолок бывшей лавки представляли собой сито.

Не теряя времени, Джим открыл кофр, выхватил патрон и, сдернув магазин, зарядил его. Затем во второй магазин вставил цилиндр-компенсатор – Финштейн с неподдельным интересом следил за его действиями, он даже забыл про свой страх.

С заряженной КПТ Джим перебрался к поврежденной боковой стенке. В многочисленные пулевые пробоины, соединявшиеся в большие бреши, были хорошо видны «сарацин» и выезжавшие из-за угла полицейские машины.

– Вам нужно сдаться! – неожиданно предложил Финштейн. Он уже был рядом и тоже пялился наружу. – Вы не бойтесь, я скажу, что вы хорошо со мною обращались, в крайнем случае у меня есть хорошие знакомые в системе отбытия наказаний, вас направят в самую лучшую…

– Заткнись, пожалуйста, – попросил Джим, наблюдая за тем, как быстро разбегались и занимали позиции полицейские.

– Да что же за день сегодня такой, – бурчал кабатчик. – Финштейн никого не затыкает, а его все норовят заткнуть… Что вы хотя бы намереваетесь делать, молодой человек?

Пулемет еще раз прошелся по остаткам магазина, и наблюдателям пришлось припасть к полу. Когда пулемет замолчал, Джим поднял винтовку, дослал патрон и, поудобнее уперев приклад в плечо, выстрелил.

КПТ ударила с хлестким щелчком, наверное, потому, что мишень была совсем близко. Из башенного люка вырвался столб пламени, а из кормового отсека броневика вылетел вывороченный страшной силой двигатель. Проскакав по земле несколько метров, он остановился неподалеку от полицейских, и большего предупреждения им не потребовалось. Еще быстрее, чем выбегали, они подскочили к машинам, попрыгали на сиденья и тут же отбыли.

– Порядок, – обронил Джим и пополз обратно к Тони. Тот все еще был без сознания. – Эй, ты, Финштейн!

– Слушаю вас, – сразу отозвался кабатчик.

– Ту пушку, что нашел, тащи за мной, понял?

– Она довольно тяжелая…

– Я сказал – двигаться быстро! Иначе схлопочешь пулю!

Распрямиться под упавшей крышей магазина было невозможно, поэтому Джим сунул трофейный пистолет в карман и потащил КПТ, кофр и Тони волоком.

Сначала напарника, потом связку багажа и снова – Тони и КПТ. Это напомнило ему переход через Снежные горы, хорошо хоть длилось не так долго.

Выбив ногами остатки двери, с пистолетом наготове, Джим осторожно выглянул наружу, но никакой опасности не обнаружил. Схватив Тони, он последним рывком вытащил его на воздух, где кружились крупные хлопья копоти, поднимавшиеся над горящим «сарацином».

– Финштейн, ты где?!

– Я… уже… недалеко… – едва переводя дыхание, доложил кабатчик.

Джим подхватил его ношу и выволок вместе с носильщиком.

– Скорее заводи машину, мы едем в Рион!

– Да, я помню…

Толстяк с окровавленным лицом заковылял к покрытому слоем копоти «фаэтону». Оставив ненадолго винтовки и боезапас, Джим первым делом перетащил на заднее сиденье Тони. Тот по-прежнему был в беспамятстве, кровь изо рта и носа у него идти перестала, но мышцы время от времени вздрагивали от судорог.

Схватив обе КПТ, кофры и оглядываясь на появившихся неподалеку зевак, Джим на одних жилах подбежал к «фаэтону», забросил назад, рядом с Тони, оружие и скомандовал:

– Гони!

– А он живой? – не ко времени спросил Финштейн, заводя двигатель.

– Я что тебе сказал, сука! – заорал Джим и двинул водителя в ухо.

Финштейн резко отпустил сцепление, и «фаэтон», сорвавшись с места, запрыгал по ухабам, нещадно колотясь днищем о камни.

– На дорогу, на дорогу давай!

– Я стараюсь!

Кабатчик судорожно дергал руль, забыв снять ногу с педали газа. Это пришлось сделать Джиму, и машина сразу успокоилась.