- не прихватило ли чем лезвие в ножнах, не пролил ли Юц какую-нибудь дрянь на клинок. Но ничего, клинок ходил мягко, а шершавая рукоять с далматинским котом в навершии успокаивала, как бы говоря - я тебя защищу, я убью твоих врагов.

Одно дело приказать солдатам не стрелять, объяснить, что их жизнь зависит от бесшумности и выдержки, другое дело – ничего не сказать и молча вести навстречу, возможно, западне, и страхи холодят душу. Достаточно завизжать кошке, и солдат выпалит в темноту.

- Кто что видит? Куда идём? - спрашивали шёпотом друг друга воины.

- Разговоры! Прибью! - не менее тихо отвечали каждому такому декархи, прикладами, эфесами, кулаками или древками утихомиривая любопытство подчиненных.

Стена становилась всё ближе, и беспокойство проявлялось всё больше, ведь уже входили в область поражения крепостных орудий, а вскоре уже подошли так близко, что их могли обстрелять из мушкетов.

Но нет, одни из ворот, что являлось сейчас самым охраняемым местом, были открыты!

- Черт побери, кто-то здорово постарался…

- Заткнулись!

Солдаты, рассмотрев такое дело, непроизвольно увеличили шаг, спеша под защиту - пройти за стену, чтобы не быть обстрелянными с форта. У предвратных укреплений никаким образом не раздавалось шума боя, а значит неизвестные помощники сдали и их.

И тут же в стороне раздались крики, и огонь огненным лепестком ударил со стен, на какое-то время осветив всё пространство. Ядро со свистом рассекло воздух, пронеслось над кентархией, ударилось о землю и куда-то покатилось. Через какое-то время заговорили все остальные орудия, и часть из них была куда метче.

Расстояние до ворот оказалось вовсе не близким, особенно когда по тебе ведут огонь. Строй начал рассыпаться, но команды оставались прежними, а потому командиры уже не стесняясь, не давали никому покинуть строй. Беспорядочный сперва огонь из мушкетов усиливался, и становился всё плотнее. При этом в разных местах стены уже раздавались звон столкнувшихся клинков.

На дороге, прямо под нашими ногами лежали на земле несколько раненых, часть корчились от боли, то вскрикивая, то шумно вздыхая, кто-то агонизировал.

- Идем дальше, ему окажут помощь! Наверное.

В любом случае у нас не было права останавливаться или даже посылать кого-то из солдат назад, в лагерь. Мы не могли ослаблять наши боевые возможности даже несмотря на возможные смерти наших товарищей.

К западу и востоку от нас трещали аркебузы, мушкеты и вспыхивали красные клубы выстрелов бастионной артиллерии, и порой тяжелые свинцовые пули с влажным шлёпанием падали на камни, порой вскрикивали люди и выходили (если могли) из колонны и разворачивались, уходили в лагерь.

Кто-то из болгар так же молча вышел из строя и встав сперва на колени, потом просто рухнул пластом.

- Кто?

- Деян.

Болгары заволновались.

- С ним всё будет в порядке! Вперёд! Держим строй!

Кто-то свалился со стены.

Звуки боя становились всё ближе, и вот уже ворота, схватка за которые так и не состоялась…

Пока рассерженные защитники не пришли их отбивать в тот момент, когда подразделение Моленара выходило из проема ворот на площадку у них, забитую всевозможным мусором, навесами, лавками.

Исмаилиты, уверенные, что для них приготовлены уже самые лучшие места в раю, без страха шли в бой. Крича молитвы и воззвания, они атаковали ромеев. Для начала дав залп из ружей, сарацины отбросили мушкеты и обнажили свои кривые клинки, и падая от ответных редких выстрелов, вступили в ближний бой. Оружие столкнулось - сталь ударила о сталь, высекая искры и проливая кровь на грязную площадку. Страшные ругательства изрыгались, чтобы тут же смениться стонами.

Ромеи сбили строй и плотной стеной отбивали одну атаку противника за другой. Порой солдаты выпадали из общего строя, чтобы сцепиться с врагом в жестокой схватке под ногами у остальных, поднимаясь тогда, когда товарищи ему помогут и вонзят нож в спину врага. Ожесточение, с которым разом столкнулись ромеи, тут же вернулось обратно, когда молчаливая ярость греков и болгар, которым было что припомнить своим давнишним врагам, выплеснулась наружу - и только кровь потоками лилась из распоротых вен, скапливаясь в лужи меж телами павших, которых безжалостно затаптывали обе группы сражающихся, и стены орошало красным…

В отличие от сарацин, не все из ромеев бросили свое огнестрельное оружие, и теперь то один, то другой выстрел уносил жизни храбрых защитников города. И кто-то из них умирал быстро, а кто-то не сразу, как огромный бородатый воин, которому пуля попала в грудь, и от силы удара он сделал несколько шагов назад, постоял немного и при попытке шагнуть вперёд его ноги подкосились и он упал лицом вниз…

Солдаты кололи как на учениях, будто перед ними не живые люди, а тренировочные чучела, рубили безжалостно. Одна из немногих мыслей, пришедших Теодору в этот момент был факт сожаления о том, что люди так рано отказались от щитов.

Будто бы не слыша разгоревшегося сражения, над городом пронеслись крики призывающих прихожан на молитву сарацинских священников.

Сражение не затянулось - оно вообще было недолгим, так как уже через краткое время подошли идущие позади другие части Сицилийской турмы и упертых врагов порубили всех до единого и наступающие получили возможность проникнуть на улицы города, в котором кто-то пытался выстроить оборону - звуки стрельбы не утихали.

Моленар приказал добить раненых чужеверцев, а потом повел их на помощь тем, кто сражался на стене. Как таковых драк больше не было: стрелки шли впереди и на каждого пробегающего, наступающего или убешющего врага обрушивался град пуль.

- Быстрее-быстрее! Убивайте всех, у кого увидите оружие! Нет жалости! - кричали повсюду на разных наречиях и чувство победы постепенно разносилось по городу, по мере того, как союзники выбивали защитников из разных укрепленных точек.

Бастионы были взяты или блокированы, когда Моленар присоединился к большому отряду, по большей части из испанцев и немцев, что пробивались к Большому дворцу для защиты имеющихся там богатств и гарема. Все были в предвкушении того, сколько там всевозможных сокровищ хранится, и потому шли ходко, несмотря на усталость.

Утро уже давно настало и даже лучи солнца, пусть пока и осторожно, освещали улочки и площади древнего города, который много видел в своей истории - от основавших его легионеров IX Клавдиего легиона, до второжений готов, сарматов, авар, булгар, русов, сарацин, и теперь он вновь, как и раньше, готовился сменить хозяев в очередной кровавой круговерти.

На одной из площадей они встретили итальянцев, что полностью перекрыли всё пространство, не пропуская никого. Тут же разгорелась ругань между союзниками,